Андрей Кир пишет:Какая-то холодная философия.
И как это понимать: Ощущение одиночества прямопропорционально переживанию личностного начала
Странная формула.
Нюся пишет:Ты, Дим, мороженного , видимо, обкушался...
Каем стал.
Ты, Дим, разделяешь с одиноким одиночество, по Заповеди?
Да, дорогие мои, я и не надеялся, что меня сразу же поймут. Целью моего постинга было в предельно сжатой форме передать все, что пришлось пережить и осмыслить за всю долгую мою жизнь. Из-за краткости и вынужденной «философичности» я и оказался «мальчиком с осколком рокового зеркала в глазу». Нет, Танюша, мороженого я не обкушался. Мороженое вообще могу съесть раза два, а потом целый год вообще не вспоминать о нем... Ну, это лирика – прочь ее! Лучше о главном.
Главное же – то, что проблема одиночества, пожалуй, самая главная в моей жизни. И вовсе не оттого, что нет или не было в ней людей близких, друзей настоящих, душ родных и любимых... И, тем не менее, вопрос об одиночестве оказался для меня безконечно важным.
Давайте же я объясню свою «холодную философию», свою «странную формулу». И, может быть, вы увидите, что за этой формулой стоит куда больше переживаний и страдания, чем за простой жалобой человека, испытывающего недостаток общения в повседневной жизни.
Итак –
«ощущение одиночества прямопропорционально переживанию личностного начала». Под «личностным началом» я подразумеваю самосознание, ощущение собственной личности, переживание себя, как части мира и при этом части равной всему остальному миру. Не случайно я всегда здесь писал о том, что каждый человек по своей значимости и ценности равен всему остальному человечеству. Каждый – понимаете? И в этом вижу, может быть, главное, что дал нам Христос. Но меня всегда мучило чувство неудовлетворенности, доходившее до отчаяния, из-за невозможности передать ближнему своему самое свое сокровенное. Свои чувства, переживания, свое видение мира и людей в нем. Свою тоску по безпредельному, наконец... Как много времени мы, люди, проводим всместе и как мало при этом знаем друг друга... Как мало усилий прилагаем к тому, чтобы понять ближнего. А разве без понимания возможно говорить о любви? О нашей христианской любви.
И вот сказал я о том, что чем сильнее человек ощущает в себе свою личность, чем более ярки его переживания от соприкосновения с миром, тем более одиноким он оказывается и именно из-за того, что не в силах, как правило, «достучаться» до других... даже до самых, казалось, близких ему и любимых им людей... И как часто вся жизнь проходит под знаком этой невозможности – когда на поверхности общение, совместная работа, развлечения, всевозможные радости жизни, да даже и семейная жизнь, а в глубине души – холод изолированности и необходимости искать ответы на самые важные вопросы нашего бытия в одиночку. Помнится, как-то я назвал это «бытийным одиночеством» человека.
А далее я написал:
«Но путь к преодолению чувства одиночества пролегает отнюдь не через изживание этого начала, а через преодоление иллюзии разобщенности с другими людьми». Что ж, теперь, думаю, понятно, что и эта фраза значит – всего лишь, что не нужно препятствовать себе задаваться «вечными» вопросами, не нужно «жить как все» ради спокойствия душевного, не нужно закрывать глаза на самое, может быть, важное в себе самом. Напротив – только духовный поиск в нашей жизни и имеет смысл. И поиск этот должен вести к пониманию единства всех нас, людей, к пониманию иллюзорности всякого противопоставления себя окружающим, должен вести к обретению подлинной любви христианской. Не случайно именно в христианстве, особенно в Православии, таким важным является понимание Церкви как Тела Христова, не случайно такое важное значение имеет чувство
соборности верующих, чувство единства всех в Церкви.
Как часто мы испытываем чувство одиночества именно потому, что ищем родную душу не там, где она есть в действительности, но во внешних формах и проявлениях человеческой личности. И упускаем, что настоящее общение начинается там, где заканчивается эгоистическое и прагматичное восприятие другого человека, как источника собственного физического, интеллектуального, душевного и даже (о, этот соблазн видимой «духовности»!) духовного комфорта.
Простите, если и с этими пояснениями мне не удалось ясно выразить свою мысль.