Кочевник пишет:Согласен с иер. Александром.
Немного о красоте православия и ее обрядах.
Зачем так много у нас обрядов? - Отрывок из книжки Протоиерея Павла Левашова
Вот вопрос, который так часто задается не только людьми, чуждыми нашей православной церкви, а даже детьми и друзьями Ее. Заботливые люди смотрят на нас, православных, со стороны, и скорбят, и судят, и осуждают нас за то, будто у нас так много обрядов, что будто бы вся религиозность русского человека сводится на одно неразумное обрядоверие, и потому наша церковь лишена духовности. "Много (обрядов)? Пусть много. Что ж? - пишет еп. Феофан. - Досадовать ли и горевать от этого? В каком доме всего много, охают там от этого? Церковь есть дом Божий. Если в ней много всего по экономии, какая в ней ведется, т.е. по устроению спасения чад Ее, - и слава Богу. Когда видишь дом всем полный, дух радуется, а когда в каком доме двор пуст и всюду хоть шаром покати, какое безотрадное является тут чувство" .
Не станем спорить и вполне допускаем, что людям иной веры не все может нравиться в нашей православной церкви. Пусть иноверцу не нравится в нашей православной церкви. Пусть иноверцу не нравится и наша обрядность. Но что скажет о ней русский человек? Наш историк Н. М. Карамзин в одном месте своей истории Российского Государства пишет: "Я знаю, что одно из главных требований, предъявляемых к историку, - это требование объективности: историк должен быть объективен. Но, читатель, простите меня: я русский". Много на свете разных религий, у каждой есть своя внешняя сторона, свои обряды. "Много на свете вер, но, - скажем словами К. П. Победоносцева, - сохрани Боже порицать друг друга за веру; пусть каждый верует по-своему, как ему сроднее. Но у каждого есть вера, в которой ему приятно, которая ему по душе, которую он любит; и нельзя не чувствовать, когда подходишь в иной вере, несродной, несочувственной, что здесь не то, что у нас; здесь неприятно, холодно; здесь не хотелось бы жить" .
Кто русский человек душой и обычаем, тот понимает, что значит храм Божий с его стройным, истовым, особенно праздничным богослужением, что значит церковь для русского человека. Не напрасно сибиряки рассказывают, что у них в Сибири не редкость встретить за Пасхальной утреней в храмах Божиих беглых каторжников, сила привязанности которых к церковному богослужению настолько велика, что поборает страх лишения свободы. В свое время все мы читали, как умилялись православные японцы, видя замечательное усердие к храму и церковному богослужению со стороны русских пленных. "Будучи сами теперь, можно сказать, в нищете, - пишет преосвящ. Николай еп. Иннокентию Переславскому, - офицеры и нижние чины (пленные) из последнего жертвуют на церковь, ничем не вызываемые на то... Три церкви устроены офицерами: две в Нагоя, одна в Мацуяма в госпитале" . "Богослужение стройное, истовое - действительно праздник русскому человеку, - говорит Московский Сборник, - и вне церкви душа хранит глубокое ощущение, которое отражается в ней даже при воспоминании о том или другом моменте, - русская душа, привычная к церкви и во всякую минуту готовая воспрянуть, когда внутри ее послышится песнь Пасхального или Рождественского канона с мыслью о светлой заутрене. Счастлив, кто привык с детства к этим словам, звукам и образам, кто в них нашел красоту и стремится к ней и жить без нее не может, кому все в них понятно, все родное, все возвышает душу из пыли и грязи житейской, кто в них находит и собирает растерянную по углам жизнь свою, разбросанное по дорогам свое счастье" .
Или вот что пишет в своем дневнике приснопамятный молитвенник Русской земли, прот. И. Сергиев о значении для христианской души храма и совершаемого в нем богослужения: "В церкви все сладкие надежды и чаяния наши, мир наш, радость наша вместе с очищением и освящением. Тут так часто возвещается истина будущего воскресения, победа смерти. Кто, любящий жизнь, не возлюбит церковь всем сердцем" . "В храме, - говорит о. Иоанн в другом месте своего дневника, - добрые, простые, верующие души - как в доме Отца Небесного: так им свободно тут и легко - легко. Здесь предвкушают истинные христиане будущее царствие, уготованное им от сложения мира (Мф. 5, 44), будущую свободу от всякого греха и смерти, будущий покой и блаженство" .