Вековые претензии римских пап на главенство над Церковью привели в конце концов к тому, что легаты папы Льва IX положили 16 июня 1054 года на центральный алтарь собора Святой Софии в Константинополе папскую буллу (сам папа, послушный исполнитель воли своего кардинала-субдиакона Гильдебранда, к этому времени уже два месяца как умер), обличающую и предающую анафеме и Константинопольского патриарха Михаила Керулария, и всю Православную Церковь. После этого резко активизируется военная экспансия Рима на Восток. В 1071 году герцог Апулии норманнский викинг Роберт Лукавый захватывает все владения Византии в Южной Италии и нападает на греческие острова. В 1081 году он разбивает византийцев на Балканах под Дурраце, а на следующий год доходит до Салоник. Только на время он оставляет Грецию в 1084 году, чтобы спасти своего друга Гильдебранда, ставшего папой Григорием VII, которого в замке Святого Ангела в Риме осадил император Генрих IV, его враг и постоянный оппонент в споре о приоритете власти духовной над светской.
В 1096 году осуществляется мечта почившего папы Григория VII: монах-аскет Петр Пустынник и папа Урбан II при содействии византийского императора Алексея Комнина организуют первый крестовый поход. Но, еще не завершив благих планов по освобождению Святых мест от неверных, крестоносцы уже показывают свое лицо. Так, сын Роберта Лукавого герцог Отранте Боэмунд, завоевав Антиохию в 1098 году, пишет будущему освободителю Иерусалима Готфриду Бульонскому: «Знай, что тебе приходится иметь дело с низкими животными и недостойными людьми, которые думают только об истреблении всего племени латинского. Я знаю постоянную злобу и упорную ненависть греков к самому имени латинян». На что Готфрид отвечает, что «сам он ежедневно в том убеждается».
Захватив Антиохию, вожди крестоносцев обращаются к папе Урбану II: «Мы победили турок и язычников, а еретиков греков и армян, сирийцев и яковитов не можем одолеть. Итак, просим тебя, возлюбленный отец наш и глава, чтобы ты пришел на место своего отечества и, как наместник святого Петра, сел на его кафедру и управлял нами, послушными сынами своими, а все ереси, какого бы рода они ни были, искоренял и уничтожал своею апостольскою властью и нашим мужеством».
Осторожный Урбан II, конечно, не собирался отправляться в столь опасное и далекое по тем временам путешествие. К тому же он был стар и немощен. Вскоре болезни свели его в могилу. Но папский легат Бернард устанавливает латинскую кафедру и учреждает тринадцать новых епархий. Такой агрессивный прозелитизм, насаждаемый к тому же грубой военной силой, о которой говорили крестоносцы в своем письме папе, вынудил патриарха Иоанна оставить кафедру и переселиться в Константинополь.
Подобное поспешное насильственное установление и открытие латинских епископств с явным угнетением православных проводилось повсеместно – и в Кесарии, и в Иерусалиме, и в Лиде, и в Хевроне, и в Вифлееме, и по всей Святой земле.
Еще крестоносцы не освободили от мусульман Иерусалим, а уже весной 1099 года шла открытая борьба крестоносцев с византийцами из-за прибрежных районов и островов в Киликии и Сирии. Продолжалась и идеологическая полемика. Так, на церковном диспуте, устроенном в 1136 году германским императором Лотарем II, отвечая на непомерные и агрессивные претензии епископа Ансельма Гавельбергского из Саксонии, митрополит Никомидийский Никита говорил: «Если папа намерен посылать нам указы, гремя с высоты своего престола, судить и рядить наши Церкви без нашего ведома, то где же тут братство или даже отечество? Мы были бы рабами, а не чадами Церкви! И если бы надлежало нести столь тяжкое иго, то одна Римская Церковь пользовалась бы желанной свободой и давала бы законы всем прочим, не подчиняясь сама никакому закону. К чему бы нам служило тогда знание Святого Писания? К чему – разум? Одна власть папская, которая, по словам вашим, свыше всех человеков, делает все тщетным. Папа будет единым епископом, единым учителем, который даст Богу ответ за стадо, ему единому вверенное. Нелепость подобного очевидна. Ибо все мы, по словам апостола, должны предстать на судилище Христово; все, говорит он, не исключая ни папы, ни его самого, хотя был апостол. Посему не находим мы ни в каком Символе, что должны исповедовать, в частности, Римскую Церковь, но Церковь Святую, Соборную, Апостольскую».
Не прошло и 50 лет с первого крестового похода (1096–1099), как султан Имадеддин Зенги в 1144 году отвоевывает Эдессу, и римский папа Евгений III, энергичный, деятельный ученик католического святого Бернарда Клервосского и союзник императора Фридриха Барбароссы, призывая ко второму крестовому походу, прямо объявлял: «Если эта борьба (крестоносцев) и бесполезна в других отношениях, все-таки она нужна для того, чтобы латинских пастырей ставить в Церквях Восточных».
Второй крестовый поход (1147–1149), вызванный потерей Эдессы, дал еще более скромные результаты. Эдессу отвоевали, но вскоре сельджуки вновь берут город, и на этот раз окончательно. Византийцы же, все более и более теснимые турками, все чаще и чаще ищут поддержки на Западе, и главным образом у Рима.
А в Риме правил тогда волевой и энергичный уроженец Сиены, вековой соперницы Флоренции, Александр III – победитель «антипап» Виктора IV, Пасхалия III и Каликста, неудачно претендовавших на папский престол. Восторжествовал Александр III и над другим своим врагом, героем многих средневековых легенд, императором Священной Римской империи германской нации Фридрихом Барбароссой, заставив монарха припасть к своим ногам и целовать туфлю.
И только в русских землях происки Александра III терпели фиаско.
Великий князь Суздальский и Владимирский Андрей Боголюбский, укрепляя авторитет созданной им новой русской столицы, в 1162 году просил у Константинопольского патриарха учредить митрополичью кафедру во Владимире. Но Византия всегда смотрела и на Киевскую, и на Северо-Восточную Русь только как на свою богатую колонию, и патриарх Лука Хрисоверг в просимом отказал.
Рассчитывая на то, что князь Андрей Боголюбский, должно быть, обиделся на патриарха, Александр III шлет посольство во Владимир, выражая свою благосклонность к великому князю. Но миссия провалилась: благочестивый Андрей Боголюбский в папском сочувствии и покровительстве не нуждался.
А вот византийцы папу запросили о помощи и защите. Легаты Александра III в 1168 году приезжают в Константинополь и ставят только одно условие – подчинитесь папе, тогда поможем. Гарантий, конечно, никаких. И вскоре сами терпят разгром. Курд Саладин, с 1171 года султан Египта, отвоевывает в 1187 году у крестоносцев земли и возвращает православным все их приходы. Фридрих Барбаросса в 1190 году ведет стотысячную армию крестоносцев в Святую землю, но по дороге, в Малой Армении, при переправе через речку Салеф тонет.
Третий крестовый поход в итоге ничего крестоносцам в Святой земле не дал. Английский король Ричард Львиное сердце захватывает у византийцев Кипр и отдает его под власть тамплиеров. Рыцари ордена сразу стали вводить на острове католицизм с помощью костров. Папа Целестин устанавливает три епископских кафедры. Земля делится между новыми феодалами, а грекам отводится участь крепостных.
Так крестовые походы освобождения христианских святых земель от мусульман на деле превратились в попрание и поругание Православия на Востоке.
Но византийцы, никогда не страдавшие наивностью, в борьбе с турками продолжали цепляться за эфемерную помощь Запада. И не только в борьбе с турками.
Так, в 1195 году император Исаак Ангел был свергнут с престола и ослеплен своим братом. Сын пострадавшего, Алексей, в 1201 году добрался до Италии и просил папу Иннокентия III, готовившего очередной, четвертый, крестовый поход – на этот раз в Египет, изменить маршрут, напасть на Константинополь и навести там порядок. За «труды» обещано царское вознаграждение. Сделка заключена.
В 1203 году крестоносцы входят в Константинополь и восстанавливают слепого Исаака на престоле. Однако в качестве «платы за услуги» крестоносцы начали грабить церкви, чем вызвали народное недовольство. Крестоносцы же были, в свою очередь, недовольны и раздражены волокитой с расчетами. И 12 апреля 1204 года они захватывают столицу Византии.
Крестоносцы подвергли Константинополь невиданному разорению. Шел повсеместный разбой и поругание святынь. Один из крупнейших церковных историков-писателей, сам чуть не погибший в те дни, Никита Хониат писал: «Мусульмане в 1187 году, взяв Иерусалим, были не так жестоки». Да и папа Иннокентий III отметил: «Латиняне не щадили ни веры, ни пола, ни возраста».
Поистине варварский грабеж крупнейшего центра Православия потряс весь христианский мир. В далеком Новгороде летописец передает рассказ очевидца ужасных событий: «А наутро, с восходом солнца, ворвались фряги в святую Софию и ободрали двери и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и двенадцать столпов серебряных и четыре киотных; и тябло разрубили, и двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними – шишки, словно деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели. И похитили 40 сосудов больших. И служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные – все ободрали. И под трапезой нашли тайник, а в нем до 40 бочонков чистого золота, а на полатях, и в стенах, и в сосудохранильнице – не счесть сколько золота, и серебра, и драгоценных сосудов. Это все рассказал я об одной лишь Святой Софии, но и Святую Богородицу, что на Влахерне, куда Святой Дух нисходил каждую пятницу, и ту всю разграбили. И другие церкви; и не может человек их перечислить, ибо нет им числа».
А вот откровения непосредственно одного из грабителей-крестоносцев, французского мелкопоместного дворянина рыцаря Роббера де Клари: «Все захваченное добро было снесено в некое аббатство… Когда добро было туда принесено, а оно было очень богатым, и столько там было богатой утвари из золота и из серебра, и столько златотканой материи, и столько богатых сокровищ, что это было настоящим чудом, все это громадное добро, которое туда было снесено; и никогда с самого сотворения мира не было видано и завоевано столь громадного количества добра, столь благородного или столь богатого – ни во времена Александра, ни во времена Карла Великого, ни до ни после. Сам же я думаю, что и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько было найдено в Константинополе. Да и греки говорят, что две трети земных богатств собраны в Константинополе, а треть разбросана по свету. И те самые люди, которые должны были охранять добро, растаскивали драгоценности из золота и все, что хотели, и так разворовывали добро…»
И далее: «Внутри этой церкви (Святой Софии) нашли много богатых святынь; там нашли два куска креста Господня толщиной с человеческую ногу, а длиной около полтуазы (туаз равен 1,949 м. – А.П.), и потом там нашли железный наконечник от копья, которым прободен был наш Господь в бок, и два гвоздя, которыми были прибиты Его руки и ноги; а потом в одном хрустальном сосуде нашли большую часть пролитой Им крови; и там нашли также тунику, в которую Он был одет и которую с Него сняли, когда Его вели на Голгофу; и потом там нашли благословенный венец, которым Он был коронован и который имел такие острые колючки из морского тростника, как кончик железного шила. А потом нашли там часть одеяния Пресвятой Девы, и голову монсеньора святого Иоанна Крестителя, и столько других богатых реликвий, что я просто не смог бы вам их перечислить или поведать вам все по истине».
Можно добыть в горах новое золото. Можно отшлифовать тысячи новых бриллиантов. Но как миллионам христиан найти, вернуть, восстановить расхищенные и погубленные святыни? Потери невосполнимы, и это наша вековая скорбь.
В новой созданной Латинской империи в мае 1204 года крестоносец граф Фландрии Балдуин был избран императором. (На следующий год он, потерпев поражение от царя болгар Иоанна, окажется в плену и вскоре умрет.). Тогда же избрали и нового патриарха Фому, из знатной венецианской фамилии Морозини.
Французский церковный историк, настоятель собора Парижской Богоматери Клод Флери приводит политическую и духовную установку Рима для Латинской империи того времени: «Упорные схизматики (то есть греки. – А.П.), чада Церкви, издавна возмутившиеся против нее, заслуживают наказания. Если страх оружия нашего заставит их возвратиться к своему долгу, то прекрасно, если же нет, то нужно истребить их и населить страну католиками». Император Балдуин I просит папу усилить клир, и католические священники едут не только с Запада, но и из Сирии, Киликии, Палестины, где крестоносцы теряют свои владения. Уже до 32 митрополий в Греции заняты латинянами. Папа торжествует: «Церковь Византийская, не имевшая доселе ни имени, ни места между апостольскими престолами, по милости Божией, смиренно возвращается теперь к нему».
Репрессии на Православие ширятся и нарастают. В 1213 году папский легат Пелагий закрывает все церкви и монастыри Константинополя, а монахов и священников заточает в темницы. Только император Генрих по просьбе греческих вельмож, используя силу, открыл тюрьмы и выпустил всех клириков на волю. Многие из них вынуждены были тайно бежать из страны.
В 1215 году в своей резиденции на Латеранском холме в Риме папа Иннокентий III созывает Собор для провозглашения торжества католицизма над Православием. В Латинской империи ужесточается режим, в сохранившихся еще православных епархиях вводятся викарии для контроля за жизнью церковных общин и доносов католическим епископам. Активизируется инквизиция, перепорученная новому ордену – доминиканскому, учрежденному папой.
Однако положение крестоносцев в Константинополе все более и более ухудшалось. Постоянные взаимные распри при дележе земель империи, нарастающее давление славян с севера, противоборство местного населения, столкновение финансово-коммерческих интересов купеческих компаний из Венеции, Генуи, Пизы и других итальянских городов, наконец разрушили и без того слабую экономику Латинской империи. Император Балдуин II на любых условиях выпрашивал деньги у королевских домов Европы. Христианская святыня – терновый венец Спасителя – был заложен под проценты ростовщикам Венеции. Ради денег Балдуин в конце концов заложил венецианцам и собственного сына.
Объединенными усилиями грекам удается вернуть Константинополь. Латинская империя пала. 15 августа 1261 года в освобожденную столицу въехал византийский император Михаил VIII Палеолог. Латинский патриарх Джустиниани скрывается в Европу, а свергнутый Балдуин II теперь обивает пороги влиятельных европейских дворов, ища защитников и союзников.
Папа Урбан IV в июне 1262 года обращается к французскому королю Людовику IX Святому: «Это известие поразило нас как меч, и мы, подобно пораженным громом, лишились чувств, и лицо Церкви покрылось краской стыда при взгляде на прибывшего сюда дражайшего сына (Балдуина. – А.П.)… Меч схизматиков поднят против верных, и сильная буря разразилась для уничтожения католицизма».
Нужен новый крестовый поход. Всем идущим на православный Константинополь даруются привилегии, как прежде тем, кто шел воевать с мусульманами. Всем отпущение грехов и еще индульгенции на сто лет вперед. Но идея выдыхалась. Последующие крестовые походы оказались еще более жалкими.
Хозяева Латеранского дворца в Риме обратили свои взоры на Север. Правда, первая компания закончилась поражением: шведский крестоносец ярл Биргер был на голову разбит князем Александром Ярославичем на берегу Невы у Ижоры 15 июля 1240 года.
Но планы ватиканских отцов не меняются и по сей день. Идея экспансии жива. И она продолжается.
Форум
Понятно, такой христианин оказывается "с носом" 
