Мои рассказы

МОЛЧАНИЕ

Маленький Вовка плакал. Он плакал безутешно, навзрыд. Плакал так, словно потерял что-то такое, без чего его жизнь становилась никому ненужной, никчёмной. И его слезам была действительно веская причина. Его родители решили развестись. Он не очень понимал, что это такое, но знал одно - теперь он уже никогда не сможет, проснувшись поутру, прибежать к маме с папой; он знал, что никогда уже они втроём не будут играть ни в какие игры, никогда не будут вместе делать зарядку, вместе завтракать, обедать и ужинать, никогда не пойдут втроём в лес за грибами или ягодами, никогда не будут вместе делать уборку или перестановку в квартире. Как он радовался всему, что они делали вместе! Но теперь этого больше не будет. И он не знал, как ему это вернуть.
И тогда Вовка замолчал. Он просто перестал говорить. Он больше ничего не спрашивал и ни на что не отвечал. Он не говорил ни дома, ни в школе. Он выполнял домашнее задание, но когда его вызывали к доске - он молчал. О чём бы его ни спрашивали - он молчал. Его водили к завучу и к директору, ставили двойки - но всё было напрасно. он не говорил даже со своими друзьями, а тихо стоял у окна и смотрел на осеннее небо.
Но тяжелее всего Вовке приходилось дома. Папа уже уехал - он снимал где-то комнату - а Вовка остался вдвоём с мамой. И хотя он понимал, что его маме сейчас тоже не легко, он всё равно молчал. Он не отвечал ей даже кивком головы, а просто сидел уставившись в одну точку или смотрел в окну. Несколько раз мама даже наказала его. Если Вовке было больно, он плакал, но когда боль проходила, он продолжал молчать. Хуже всего было, когда мама сама начинала плакать.
Иногда приходил папа. Но ни его, ни мамины уговоры и объяснения не помогали. Вовка по-прежнему молчал. Они даже вызвали врача, но и он ничем не помог. Вовка послушно открывал рот, позволял щупать гланды и мять живот, но не произнёс ни слова и никак не объяснял своё поведение. Если бы он даже захотел бы это сделать, то всё равно бы не смог подобрать правильные слова.
Он, конечно, знал, что его родители часто ругались и спорили друг с другом, хотя он и всегда понимал зачем. Многое, что становилось предметом ссоры, казалось ему маловажным или совсем неважным, но он ничего не мог с этим поделать. Хотя один раз он даже нарочно опрокинул тарелку на пол, чтобы отвлечь их внимание.
Зато каковы были минуты и часы их совместного отдыха и работы! Он удивлялся, как можно было забыть это так быстро. Он не понимал, почему нужно постоянно помнить все обиды и неприятности, но начисто забывать всё хорошее? Почему нужно быть всегда готовым вывалить на другого накопившееся неудовольствие, а ласковые слова вспоминать лишь по праздникам? Правда на самом деле, Вовка не мог ни высказать, ни даже подумать такими словами, но он чувствовал это и понимал всю свою беспомощность. И поэтому молчал.
Во многом из-за этого, хотя и не только, после развода родителям Вовки стало не легче, а тяжелее. Однако, когда прошёл почти месяц, они забеспокоились всерьёз. Ведь они оба любили своего сына и им хотелось как-то ему помочь. поначалу они стали обвинять друг друга, но это делу не помогало и они стали думать, что же им делать. Они стали чаще встречаться, советоваться друг с другом. Они искали выход.
По воскресеньям мама с папой стали водить Вовку в кино, цирк и на аттракционы. Один раз они даже сходили в лес за грибами, а ещё однажды папа взял его на рыбалку. Вместе с ними пошла и мама. Хотя она и не умела ловить рыбу, но зато приготовила вкусную уху. Однако, несмотря на все усилия, Вовка молчал, молчал печально и обречённо.
Родители не могли преодолеть вдруг вставшего между ними и сыном отчуждения. Но они сами ещё не осознавали, что начали преодолевать отчуждение между собой. Они больше не ссорились - им было не до этого. Любовь к ребёнку объединила их. А любовь не может оставаться неизменной. И если она не умирает, то всегда растёт. И она росла, пока вдруг - это случилось на Новый год, который они отмечали втроём - любовь вновь вспыхнула в их сердцах. Они зажгли новогодние свечи и при этом словно зажгли что-то гораздо большее, очень важное, хотя и незримое, но такое же беззащитное, как пламя свечи. Неожиданно они обнялись.
И тут Вовка, увидевший это, вдруг закричал на всю комнату:
- Мамочка! Папочка! Как я вас люблю! - И бросился к ним со слезами радости на глазах.

Хорошая Рождественская новелла.Спасибо. Пусть так и будет!

Развод родителей - тяжелейший удар для ребенка. А так нередко бывает, что промыслительно с ребенком случается беда - и бывает еще похуже, чем в рассказе. Несчастье с общим ребенком подталкивает родителей снова сойтись.

Внешний мир перестал существовать для сына. Весь мир для ребенка - его родители, семья. С кем разговаривать, если мир вокруг рухнул и осталось одно лишь маленькое "я"? Вполне понятная реакция.

Николаю Васильевичу Гоголю посвящается

ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА
(КВIТКА ПАПОРОТI)

Глава I

- И вот иду я по болоту, а вода под ногами так и хлюпает, так и хлюпает, - рассказывал усатый дед, то и дело отхлебывая из глиняной кружки темное пиво.
- А зачем ты туда вообще поперся? – спрашивает его толстобрюхий козак, попыхивая трубкою.
- Я же сказал, огонек увидел…
- Не перебивай! – зашикали на козака посетители корчмы. – Сказывай дальше!
- Ну вот, значит, иду я по болоту, а вода под ногами так и хлюпает, так и хлюпает…
- Та говорил уже про это, - снова прерывает его толстобрюхий козак.
- Не сбивай меня! – огрызается дед. – А мох такой, что ноги выше колен вязнут. А огонек тот, то правее мелькнет, то левее… И вот иду я и думаю себе, какая ж нечистая сила меня сюда завлекает? Эх, думаю, не увидят мои родные даже моих косточек! И похоронить-то меня по-человечески и то не смогут. Слезиночки на могилке моей не прольют! Скажут, был человек и нет человека! Так, словно и не рождался никогда!
- Да хватит уже слезы лить! – говорит толстобрюхий козак. – Что дальше-то было?
Дед его только взглядом обжег и продолжил, отхлебывая из кружки:
- И вдруг вижу я, что из-за камня свет какой-то радужный полыхнул. Не иначе, думаю, адские ворота! Вот, значит, думаю, куда меня затянуло! Вот, значит, где мне…
Толстобрюхий козак только крякнул с досады.
Дед отхлебнул из кружки и пиво кончилось. Соседи по столу немедленно пододвинули ему еще одну кружку. Таких же, но пустых, накопилось уже не меньше полудюжины.
- И думаю я, - продолжил дед, - что раз уж оказался я здесь, то грех будет, не посмотреть на то, что там полыхает за камнем…
Тут дед огляделся и спросил:
- Табачку ни у кого нет? А то закурить захотелось…
Ему тут же кто-то поспешно подал уже раскуренную трубку.
Дед не спеша затянулся и выпустил дым вверх к закопченным балкам корчмы.
- Давай, Микола! Сказывай дальше! – говорит самый нетерпеливый.
Отхлебнув пивка, дед продолжил:
- Захожу я за камень, а там…
- Ну?
- Цветок огненный!
- Папоротник?
- Эге ж! – отвечает дед. – И так полыхает этот цветок, что глазам смотреть больно! Ярче солнца небесного горит! И всеми цветами радуги переливается!
- Так под ним же клад должен быть! – ляпнул кто-то.
- Не, - качнул головой Микола. – Но тому, кто цветок папоротника увидел, говорят, все клады видны будут! Как бы глубоко их не зарыли!
- И что? Видишь?
Дед отхлебнул из кружки и сказал:
- Пока еще нет…
Тут все и расхохотались.
- Но если зажмурюсь, - вдруг продолжил Микола, - то вижу огненную змейку! И бежит она, бежит, словно ведет куда…
- И сейчас видишь?
- Эге ж.
- И куда она ведет?
Микола пыхнул трубкой и сказал:
- Да из корчмы.
И все снова расхохотались.
- Да это баба твоя тебя домой кличет!
Тут вдруг двери корчмы отворились и внутрь вошел здоровенный козак с сивыми усами, свисающими аж до груди. Папаха сбита набок, из-под нее свисает длинный оселедець, заправленный за левое ухо.
- Петро! – крикнул ему Микола. – А что я видел!
- Кум? – отозвался козак. – Рад, что ты в добром здравии!
Они полезли обниматься.
- Знаешь, что со мной приключилось? – снова повторил Микола.
- Не до баек мне сейчас!
- А что так?
- Сына турки полонили. Сегодня весточку заезжий купец привез. Выкуп требуют.
- Вот идолы поганые! Когда же их всех черти на крюки в пекле повесят?!
- Выкуп?! – загомонили козаки и селяне.
И вдруг на стол посыпались монеты. В основном серебро да медь, хотя блеснула и пара золотых дукатов.
- Что б мы, да не помогли славному запорожцу Петру Перебийко? Забирай все, что у нас есть!
- А если мало, то мы сейчас жидов тряхнем!
- Благодарю, паны! Но непосильно это для вас! Три тысячи золотых дукатов требуют басурмане!
Корчма притихла. Одна монетка вдруг упала со стола и звонко гукнула об валявшуюся на полу глиняную кружку.
- Микола! – разом раздались три голоса. – Так ты ж теперь клады видишь! Вот к чему тебе цветок папоротника повстречался! Помоги куму!
- Та балаболка он! – хмуро кинул толстобрюхий козак. Тот самый, что из своего кармана вывалил на стол все, что у него было, в том числе и пару золотых.
- Не балаболка! – взвился Микола. – Я вправду видел! Петро! Идем со мною! За змейкой! Она меня к кладу приведет! Забирай себе все, что найду! Лишь бы твоего сына из басурманского плена вызволить!
Петро взглянул на кума, не брешет ли? Но нет, по всему видать, правду говорит.
- Ну, коли так, собираемся, кум. Чарку мне на коня!
Все выпили с козаками за успех.
Микола с Петром вышли во двор. Было уже глубоко за полночь. Грозы, прошедшей накануне, словно и не было. Тучи унесло ветром. И яркие звезды горели в черном небе словно россыпь жемчугов.
- Пошли сначала ко мне, – сказал Петро. – Надо коня взять, и в путь!

- Да куда ты, старый, на ночь глядя, собрался, - запричитала Наталка, когда муж объявил ей о своем решении. – Лучше бы думал, как сына из неволи вызволить!
- Молчи, дура! За тем и еду! – отвечал Петро, неспешно взнуздывая коня.
- Кому ты веришь?! – продолжала голосить Наталка. – Этому балаболке?! Ему бы только лясы точить в шинке. Другого занятия он и не знает! Совсем ты умом тронулся на старости лет!
Но Петро лишь молча сунул в объемный мешок несколько шматков сала, каждый в четыре фунта весом, полуведровую бутыль с горилкой, свинячью ногу, четыре каравая хлеба, пирог, головку сыра, глиняную крынку со сметаною, котелок с галушками, обильно пересыпанных мукою, полфунта соли, два фунта сахара, еще теплые пампушки, сготовленные женой, жбанчик с медом, перца, лаврового листа, табаку и прочей разности, которая может пригодиться в дороге. Взял пару пистолей, мушкет и запас пуль и пороха. Надел саблю.
Не обращая внимания на вопли жены, он приторочил мешок к седлу.
- Тихо, Наталка, - негромко сказал он и крепко обнял жену.
Она умолкла и всхлипнула.
- Богу молись! – строго сказал он и, перекрестившись, поднялся в седло.
Не оборачиваясь, он выехал из ворот и двинулся вдоль по улице. Микола держал его коня под уздцы и шел рядом. Сам он несколько раз оглянулся. Наталка стояла и долго смотрела им вслед.

Микола собрался быстро. Хозяйство он оставил на жену Марусю и дочек, привыкших к его причудам. На сколько времени они уходили, он не знал, но запасов в дорогу взял не меньше кума. Его конь был не доволен, но его о согласии не спрашивали.
И вот в ночь по исходу дня Ивана Купалы они тронулись в путь. Оказавшись за пределами родного села Ясногородки, Петро спросил:
- Ну, и куда теперь?
На мгновение зажмурившись, Микола ответил:
- А прямо по шляху!
Пустив коней неспешной рысью, ехали они до самого рассвета. А летнее солнышко взошло рано. Съехав со шляха, кумовья распрягли коней и пустили их попастись по лугу, а сами сели завтракать. Выпив по три чарки горилки, они сбились со счета. Какое-то время они еще поболтали о том и о сем, а затем завалились спать прямо на траве, положив под головы седла своих коников, бродивших вокруг.
Разбудил их топот копыт и приветственное ржание коней. Козаки подняли головы. По шляху ехал молодой козак.
- Гей, хлопче! – громко позвал Микола.
Всадник не отозвался. Тогда кум подобрал грудку с земли и швырнул в его сторону. Каменюка попала как раз в круп коня и тот, дернувшись, рванул было с места, но был остановлен крепкой рукой парубка, сидящего на нем.
- Кто такие? – вопросил он.
- А ты кто таков? – получил он в ответ. – Едешь себе, людей не замечаешь!
- Андрийко, я, - ответил хлопец.
- А я Микола, - получил и он ответ. – А ось мой кум Петро. Иди до нас!
Андрийко послушно съехал со шляха, а затем и спешился.
- Куда скачешь?
- За свiт очi!
- А что так?
- Жениться хочу!
- А женилка-то выросла?
- Да побольше твоего стручка!
- А мы сейчас померяем!
- Ты сначала мерку найди!
- А ты не груби старшим!
Они подошли друг к другу и, выставив грудь вперед, стали обходить один одного.
- Хватит тут хороводы водить! – прикрикнул Петро. – И так в голове все кружится! Садись, пообедаем!
- А я уж обедал.
- Обед на обед не хвороба на хворобу! Садись!
Сели. Достали припасы. Налили по чарке. Выпили. Закусили.
- Ну, сказывай, хлопче, чего ты в дорогу собрался?
- Невеста у меня есть, - невпопад ответил Андрийко.
- Ну?
- Батько ее деньги требует. Думал к отряду запорожцев прибиться. Может удастся что-то добыть в походе. Хоть против турок, хоть против ляхов, хоть против москалей…
- Не случится сейчас походов, - хмуро ответил Петро. – Как бы на нас походом не пошли.
- Что же делать?
- А с нами идти! – брякнул Микола. – Мы клад ищем! Верное дело!
- Клад? – оторопело переспросил Андрийко. – Чей?
- Наш он будет! Если первые найдем! Ты слушай! Иду я прошлой ночью через болото…
И выдал всю свою историю.
Петро тем временем оглядывал Андрийку. Парень сразу видно сильный. Сабля справная. Конь добрый. На дороге такие не валяются. А золота… Если одного клада мало будет, второй отыщем.
- Ну, так идешь?
- Иду, - недолго думая, ответил Андрийко.
- От и добре.
Сразу выпили еще по одной.
- А откуда родом?
- С под Полтавы.
Выпили за Полтаву.
- А далеко ли идти надо? – спросил Андрийко, когда козаки разлили еще по одной.
- А бис его знает! Микола ведет. Где там твоя змейка?
- Не знаю, - ответил Микола. – Ее днем не видать. Только ночью, как солнце сядет.
Выпили за змейку.

Глава II

Козаки проснулись, когда солнце уже стало клониться к закату.
- Собираемся, други! – сказал Петро.
Вещи были собраны, кони взнузданы и вот уже трое неразумных путешественников тронулись в путь. Солнце бросало последние свои лучи на дорогу, когда они подъехали к развилке.
- Ну, куда теперь? Налево или направо? – спросил запорожец.
Микола прикрыл глаза, но открыв их, покачал головой.
- Надо дождаться ночи, - и, спешившись, присел у придорожного камня.
- А я знаю куда, - вдруг сказал Петро. – Направо!
- С чего ты взял?
- А ты посмотри, кто идет по вон той дороге, что налево.
Микола вскочил на ноги.
- Жид! Ей Богу жид!
Действительно по дороге, что вела налево, к развилке приближалась фигура в темном одеянии и черной шляпе, из-под которой свисали длиннющие пейсы.
- Там, откуда жид идет, грошей уже не найти, - философски заметил Петро.
- Истину говоришь! – отозвался Микола, прищуривая глаза.
- Добрые паны, - заговорил жид, приближаясь к козакам. – Как же хорошо, что я вас встретил на этой страшной дороге!
- Чем же это хорошо? – спросил запорожец, невольно сжимая кулаки.
- Так меня любой обидеть может, а под вашей защитой мне сам черт не страшен!
- Что же ты, жидовская морда, нечистого к ночи поминаешь? – гаркнул Петро. – Лихо нам кличешь?
- Ни в коем случае, добрые паны! Я только хотел сказать, что вы такие храбрые и добрые, что никакое лихо ни до вас, ни до кого из тех, кто с вами, не может пристать.
- Вот и не приставай к нам, - отозвался Микола. – Шел себе и иди, пока кругом ни деревца нет, чтоб тебя повесить, ни речки, чтобы утопить!
- Зачем же меня топить, добрые паны, - вновь заговорил жид. – Я же ничего вам дурного не сделал!
- А мы этого дожидаться не собираемся, - сказал Петро. – Иди себе, пока я не вспомнил все, что ваше проклятое племя в нашей Украине творило.
- А может добрые паны хотят купить у меня добрую люльку, или табаку на дорогу? – предложил жид.
- Есть у нас и люльки, и табак, - промолвил Микола. – Гуляй себе отсюда.
Чувствуя, что ему и впрямь следует как можно быстрее убраться, жид быстро заговорил:
- Уже ухожу, добрые паны! Спасибо вам за вашу ласку и доброту. Я уже ухожу! – И он побрел прочь по той дороге, которая вела направо.
- Тьфу ты! – сплюнул запорожец. – Неужто нам придется за этим жидом идти?
Микола прикрыл глаза и, криво усмехнувшись, сказал:
- Верно! Чует жид, где золотом пахнет. Только мы на наших кониках быстрее доберемся! – и, вскочив в седло, направил коня вперед.
Обдав жида тучей пыли, козаки проскакали мимо него и вскоре уже скрылись из виду.
Спустя какое-то время, друзья въехали в лес. Наступила такая темень, что хоть глаза выколи, все равно ничего не увидишь, как бы широко не раскрывал бы глаза. Козаки перешли на шаг. Однако змейка уверенно стелилась вперед. За всю долгую ночь остановились только раз у реки, напоили коней, размялись, выпили по чарке и поскакали дальше. Дорога показалась козакам долгой, а тропа уж слишком извилистой. Но в конце концов они выехали из леса. Всадники остановились, огляделись и вдруг увидели впереди огонек. Змейка вела туда же. Проскакав где-то с полверсты, они услышали лай собак и запах дыма.
- Село! – определил Петро.
- Конечно, село, – согласился Микола.
Андрийко ничего не ответил, потому что весь был углублен в свои думки о прекрасной Оксане.
Первое, что они увидели, въехав в село, был шинок.
- Корчма, - объявил Микола.
- Точно, - согласился Петро.
Козаки как раз подъехали к дверям, когда из них с шумом вылетел какой-то пан.
- Пся крев! – выругался он, совершенно определенно собираясь вернуться обратно.
Распахнув двери, он снова вошел внутрь.
Друзья, привязав коней, вошли в корчму как раз тогда, когда, пана ляха собирались выкинуть из заведения во второй раз. Однако первого, кого они увидели, войдя внутрь, был тот самый жид, какого они еще вечером встретили на распутье. Он тихо сидел за столом и пил пиво.
Петро поймал ляха под белые ручки и сразу спросил:
- А за что ж вы, добрые паны, его гоните отсюда? Или он не угостил вас добрым пивом или горилкою? Может, его дукаты дурно пахнут? Может он продался туркам или москалям? Может он отказался топить жидов в светлый праздник святой Троицы? Може…
- Та лях он! – ответили ему.
- Ну и что, что лях? – гаркнул Петро. – Жиду, значит, можно сидеть в шинке среди добрых христиан, какими вы мне представляетесь, - и он метнул хмурый взгляд на пейсатого еврея. – А ляху, который хоть и латинянин, но все же нашей, христианской веры, вы не дозволяете!
Козаки потупились. И хотя некоторые из них были готовы выкинуть из шинка вместе с ляхом еще и жида, все-таки позволили Петру, Миколе и Андрийке усадить с собой за стол ляха и заказать по кружке пива.
- Ну, рассказывай, лях, – сказал Петро, отхлебывая из кружки. – Каким ветром тебя занесло на вольную Украину? Куда ты путь держишь и какие у тебя планы насчет своего житья-бытья? Да и как тебя звать-величать? Я вот, Петро, это мой кум Микола, а вон тот божевильный козак наш друг Андрийко.
- Звать меня Ян Лещинский, - ответил лях, гордо вскинув голову.
По всему было видно, он явно считал, что его имя должно быть известно, если не всему миру, то уж полмиру точно.
Петро усмехнулся.
- Ясно-ясно, пенонзев не маешь, зато гонору маешь…
- Так, - ответил лях. – Пенонзев не маю, зато их шукаю. Пока я на москалей походом ходил, чтобы гроши раздобыть, мой младший брат наше родовое поместье продал. Падла! Если я гроши раздобуду, то поместье верну и все свои права и привилегии. А если нет… то быть мне бездомным волоцюгой.
- А если мы тебе поможем? – вдруг спросил Микола. – Что скажешь?
- А скажу, что вы мои лучшие друзья и можете просить у меня всего, чего пожелаете, - сразу ответил лях.
- Тогда присоединяйся до нас, пан Янек. Мы клад ищем!
- А ты уверен, что этого клада нам всем хватит? – хмуро спросил Петро, еще недавно заступавшийся за ляха.
- Конечно, хватит! – отрезал Микола. – Чую я, что не просто так до нас присоединяются те, кому гроши дозарезу нужны. Да и вон тот жид тоже не просто так тут оказался. Чует золото жидовская морда. Не удивлюсь, если он и дальше будет оказываться там же, где и мы.
- Может ты и прав, - согласился Петро. – Только с жидом делиться я не буду, хоть бы он и клялся всеми своими пейсами и ярмолками.
- Так и я не намерен с ним делиться, - поддержал кума Микола. – Пусть он только еще раз появится на нашей дороге, так я сразу ему все его пейсы повыдергаю. Андрийко, а ты не против?
Андрийко непонимающе взглянул на него и только кивнул. С чем он согласился так и осталось неясным. Может с тем, что с ними теперь пойдет пан Янек, а может с тем, что при первой же встрече с жидом, ему надо пейсы выдрать. Но зато все дружно выпили свое пиво, громко стукнувшись кружками.
- А налей-ка нам, хозяин, доброй горилки! – потребовал Петро.
И они начали пить так, словно клад был у них уже в кармане.

Глава III

Друзья проспали рассвет и полдня, а может и больше. Хорошо поужинав, четверо искателей клада двинулись в путь. Жида ни в корчме, ни вокруг они не заприметили, а потому, как только первые закатные лучи окрасили красным огнем крыши сельских хат, они уже ехали по за селом. Перед ними расстилалась степь. Дорога вела их то прямо, то криво, но совпадала с тем путем, который указывала золотистая змейка. За ночь проскакали немало. На рассвете друзья разбили лагерь. Позавтракав, они снова завалились спать, доверив свой покой добрым коникам, которые не быв даже стреноженными, мирно паслись в высокой траве. День был долог, а потому, еще до вечера, друзья проснулись и начали готовить обед, перекидываясь короткими фразами о том, далеко ли их ведет эта змейка, не заведет ли она их аж до Польши или до Германии, и не следует ли им ожидать впереди какой-нибудь опасности.
Пан Янек, как добрый католик время от времени бормотал свой Pater Noster, а три украинца, чтоб не отстать от него, наконец, начали твердить Отче Наш.
Так прошла еще пара дней, за время которых они не встретили ни одного человека или бабы. Может это было связано с тем, что змейка иногда уводила их с дороги и заставляла скакать прямо по степи, а может этому были какие-то другие причины, связанные с долгими войнами, которые с переменным успехом вели Московия, Гетманщина, Польша, Швеция, Турция и Запорожская Сичь. Но все изменилось, когда они переправились через небольшую речку и оказались в густом болотистом лесочке. Лишь благодаря змейке друзья могли найти тропу через него. Ветер нагнал тучи и ночь настала совсем непроглядная.
Первым ехал Микола, за ним Петро, Янек и последним Андрийко. Копыта коней вязли в высоком мху, скорость продвижения снизилась до полуверсты в час. Неожиданно конь Миколы всхрапнул, а потом раздался вскрик и какое-то проклятье на чужеземном языке:
- Vad fan!
- Что за черта ты там надыбал, Миколо? – спросил Петро.
- Сами вы шэрти! – услышали они хриплый голос с явным скандинавским акцентом.
- Ты кто, человече? – спросил Микола.
- Юхан Бьорнборг, - услышали они в ответ. – Луший ландскнэхт Эго Королэвского Вэлишэства Карла.
- Кто ж тебя одарил таким прозвищем? – спросил Петро.
- Сам корол!
И из-под копыт коня Миколы встал совсем замурзанный в болотной жиже человек. Росту невеликого, но при палаше, с мушкетом и в шляпе с поникшими перьями.
- А чего ж лучший ландскнехт короля Карла ищет в этом болоте? Не иначе грошей? – спросил Петро.
- Нэт! – гордо ответил швед. – До дома добираюс!
- Тогда ты нам не попутчик, - брякнул Микола.
- Видишь, кум, - усмехнулся Петро. – Не сработала твоя идея. Может мы клад где-то проскочили?
- Не кажи гоп! – сердито отозвался Микола. – Может нам, чтобы клад найти, надо какое-нибудь доброе дело сделать.
- Что? Надо тянуть его до Швеции? Мне это не подходит!
- Та нет! Думаю, что надо этого шведа на добрый шлях вывести. Та и хватит с него.
- Сэ так! – поддержал швед. – Я тут совсэм саплутал. Эсли помошитэ мнэ выбратса ис этого болота, буду вам ошэнь приснатэлэн.
- Ладно, - сказал Петро. – Держись за мое седло, и ступай с нами. На какой-нибудь добрый шлях мы тебя выведем.
- Спасибо, пан, - промолвил швед и пошел рядом с козацким коником.
Но на этом их приключения не закончились. Не прошло и полчаса, как копыта коня Миколы снова пнули какую-то замурзанную тень в болоте. И снова раздались проклятья на неслыханном языке.
- Что там такое? – спросил Петро. – Неужто еще один швед? Вас тут как собак недорезанных!
- А вот и не угадал, - послышался ответ российским языком. – Шведом меня еще никто не называл.
- Ты кто? Москаль? – спросил Микола, вглядываясь в темноту впереди.
- Снова промах! – услышали друзья странное хихиканье. – Однако, думаю, что нам все же по пути.
- Ну, черт с тобою! – воскликнул Петро. – Держись за мое седло, и пошли. Потом разберемся.
Болотная тень почему-то засмеялась и, вцепившись в седло, сказала:
- Только не со мною, а с тобою, козак.
Ничего не понявший Петро только сплюнул, и маленький отряд побрел дальше.
Брели они до самого рассвета, но как только солнышко выглянуло из-за горизонта, все путешественники вышли из леса.
- Черт! – ругнулся Петро, глянув влево.
- Черт! – промолвил Микола.
- Шорт! – повторил Юхан.
- Черт! – воскликнул пан Янек.
- Черт тебя подери! – ляпнул Андрийко, чей конь ткнулся в зад коня Янека.
И точно. Вцепившись в седло Петрова коня, стоял черт. Самый, что ни есть, настоящий черт, с козлиными раздвоенными копытцами и рожками, поросячей харей и длинным хвостом. Его мелкие кривые зубки насмешливо скалились в недоброй усмешке.
- Откуда ты взялся? – только и смог спросить Петро.
- А то ты не знаешь? – ухмыльнулся черт. – Из пекла!
- Ну, и иди себе в свое пекло! Чего ты до нас прицепился?
- А может меня оттуда выгнали, - молвил черт, снова криво усмехнувшись.
- Тогда расскажи нам, за что из пекла выгоняют? Тогда, если мы туда попадем, то будем знать, как оттуда вырваться.
- Мой способ вам не поможет. Он только для нас.
- А зачем тогда ты нам сдался? – спросил Микола. – Или думаешь вернуться до дому, держа наши души в своем кармане?
- Мне ваши души не нужны! – ответил черт.
- Что же тебе нужно?
- Пройти путем человека. Такое мое задание.
- Пройти путем человека под силу только Господу нашему Езусу Христусу, - встрял пан Янек.
- А я все же сделаю попытку, - сказал черт, явно скривившись при упоминании имени Господа.
- А вот как я перекрещу тебя святым крестом, - сказал Микола, - то тогда ты узнаешь, как приставать до добрых христиан!
- Не делайте этого! – взмолился черт. – Я вам пригожусь!
- От бисова харя! – покачал головою Микола. – Чем же ты нам можешь пригодиться?
- А я буду вам все опасности с дороги убирать, - ответил черт.
- Ну, смотри сам, - сказал Петро. – Если с нами какая-то неприятность случится, то не сносить тебе твоей рогатой головы!
- Вот и договорились! – обрадовался черт. – Идем дальше!
- Откуда ты знаешь, куда нам надо идти?
- Так вон же золотая змеюка дорогу вам показывает.
Микола на миг закрыл глаза, а потом сказал:
- Не вижу я никакой змеюки!
- Это потому, что сейчас день, - скаля кривые зубки, сказал черт. – А я эту змеюку вижу всегда.
- Может ты и клады видишь?
- И клады вижу! Только вас эта змеюка к какому-то особенному кладу ведет. А ее планы мне не ведомы.
- Тогда в путь!
Юхана Бьорнборга усадили позади Андрийки и шесть путешественников поскакали по степи. Пять на конях, а шестой на своих копытцах.
Скакали они не очень долго, но вдруг увидели впереди целую стаю воронья, кружившуюся над степью.
- Не иначе над местом какого-то побоища кружат, - промолвил Петро и не угадал.
Стая явно приближалась к ним. Подлетевши, вороны начали носиться над путешественниками и яростно галдеть. Гомон был такой, что друзья не слышали один другого. Более того, воронье начало гадить сверху на них и так густо, что никто из друзей не сумел остаться не помеченным.
- Что за чертовщина!! – взревел Петро и неожиданно глянул на черта, который лишь скалил зубы, а на его черном мохнатом теле не было заметно ни одного следа вороньего дерьма.
- Ты что же это делаешь, бисово отродье?! – гаркнул он. – От, сейчас я до тебя доберусь!
- Так это ж разве я? – поднял он свои сросшиеся над глазами брови. – Ты лучше посмотри, кто вон там идет, - и указал когтистым пальцем куда-то вперед.
- Жид! – воскликнул Петро, приглядываясь. – Как есть жид!
И точно, где-то впереди через степь, шел тот самый жид, что уже два раза встречался с ними.
- От бисово племя! – гаркнул Микола. – А ну, поскакали, хлопцы, зарубаем его!
Они пришпорили коней и вскоре окружили жида со всех сторон.
- Ну, что, жидовская морда?! Попался на своих выкрутасах!
Блеснули сабли.
- Что вы такое говорите, добрые паны? Какие такие выкрутасы? Что я вам плохого сделал?
- А то не знаешь?! – крикнул Петро. – Вот эти вороны твоих рук дело?!
- Вы лучше посмотрите, кто с вами идет! – и указал на черта.
- От кивают один на другого! – изумился Микола. – Может вас обоих зарубить, та и все?
Не дожидаясь, пока козаки решат рубить одного из них или обоих, жид вдруг поднырнул под животом коня Андрийки и побежал.
- В погоню! – крикнул Петро.
Но жид бежал как заяц от волка, прыгая то туда, то сюда. Неожиданно он шмыгнул на какую-то поросшую деревьями горку, да и исчез там. Козаки, придержав коней, шагом въехали под кроны ясеней и рябин, и их взглядам открылось кладбище.

Глава IV

Кладбище казалось очень древним. Таким древним, что козаки сразу задумались. Тихо проезжая между старинных могил, они смотрели во все стороны, перекидываясь короткими фразами.
Неожиданно увидели жида, снова шмыгнувшего куда-то прямо между двух высоких могильных плит, которые наклонившись, образовывали подобие арки.
Один за другим козаки проехали под нависшими плитами и остановились. На них пахнуло таким жаром, что каждый сразу воскликнул:
- Пекло!
Но оглянувшись, они поняли, что оказались в таком месте, которое, хоть и было подобно аду, все же, пеклом не являлось. Кладбище было на месте, но никак не походило на христианское. А когда они проехали еще несколько шагов, каждому из них яростный жаркий ветер бросил в глаза сухой раскаленный песок.
- Кажется мне, что это Африка, - пробормотал Петро.
- А может Аравия? – произнес Микола.
- Или Турция? – спросил Андрийко.
Швед и лях, только шире раскрыли глаза, смотря во все стороны. И лишь черт хищно скалил свои кривые зубки.
Козаки тронули коней и они пошли вперед, вздымая фонтанчики пыли.
- Бисово вымя! – ругнулся Петро. – Возвращаемся! На кой ляд нам этот жид?
Словно вызванные его словами из-за полуразрушенных строений вынырнули какие-то черные всадники. Увидев отряд козаков, они с гиканьем поскакали им наперерез явно с самыми недобрыми намерениями. Пара выстрелов немного задержала их, но отступать от задуманного они не собирались. Козаки один за другим проскакали между двумя заваленными плитами и вновь оказались в родных их сердцу краях, хотя они и показались им какими-то иными. Развернув коней, они увидели, что черные всадники тоже последовали за ними. И сразу пятеро из басурман, размахивая кривыми саблями, бросились на них. При этом впереди всадников они увидели жида, который снова исчез где-то между могильных плит.
- Бисовщина! – яростно воскликнул Микола, доставая бомбу, которую хранил в своем мешке.
Бах! И две плиты, переломившись, обрушились на голову шестого всадника.
С саблями наголо, козаки ринулись на отряд то ли турок, то ли арабов. Петро с размаху рубанул одного, и две половинки басурманина упали по обе стороны его лошади. Другого снял швед, пальнув в него из своего мушкета. С третьим начал рубиться лях, но его противник оказался очень сильным и бой затянулся. Но ему на подмогу кинулся Петро. С четвертым сцепился Андрийко, к которому на помощь поскакал Микола.
В это время черт стоял в сторонке и, криво усмехаясь, смотрел на них.
Но черные всадники были слишком сбиты с толку тем, что оказались где-то в неведомом им месте и, хотя бились храбро, но их оглядывание во все стороны оказало им недобрую услугу. И вскоре козаки уже стояли, опустив свои сабли и мушкеты. Басурмане лежали, распростившись с жизнью, и, наверно, отправились прямиком в пекло, как думали козаки, или может прямиком в объятия гурий, как думали те, кто почитал Аллаха с Магометом.
Спросить об этом порубленных сарацин не было никакой возможности, да и желания, поэтому козаки и их спутники занялись собственными ранами.
Хотя нет. Спросить было у кого. Один из басурман издал хриплый стон. Они огляделись и увидели, что последний черный всадник, пытавшийся проскочить к ним, получив по голове обломком надгробной плиты, да еще и контуженный взрывом бомбы, подает признаки жизни.
- Надо его прирезать, - скаля кривые зубы, сказал черт.
- А ну прочь, бисово отродье! – рявкнул Петро. – Мы тебе не какие-нибудь турки! А ну бегом до речки, принеси воды!
Черт хотел было воспротивиться, но Петро снова рявкнул:
- А если не принесешь, то сразу получишь пинка под задницу и святым крестом по рогатой голове, и быстро окажешься в своем пекле!
И черт побрел до берега речки, которая протекала вокруг холма.
Не было его так долго, что Петро совсем потерял терпенье и хотел было идти за ним. Однако, наконец, появился черт. В руках он держал папаху Петра наполовину наполненную мутной водой.
- А чтоб тебе! – воскликнул запорожец. – Зачем ты взял мою папаху?
- А что я должен был взять? – огрызнулся черт. – Твои портки? Ведра-то у меня нет!
- От бисово племя! – ругнулся Петро. – Дай сюда!
Взяв свою папаху, он выплеснул всю воду, которую принес черт, прямо в лицо басурманина. Тот немного пришел в себя и раскрыл глаза.
- Аллах акбар! – сказал он, обводя мутным взглядом козаков.
- Балакбарить будешь в другом месте, - ответил Петро. – Грузим его на лошадь! – и сам первый подал пример, подняв сарацина.
- Зачем он тебе? – спросил Микола. – У нас и так полно довесков: швед, лях, черт… Зачем нам еще и басурманин?
- Когда еда кончится, - усмехнувшись, ответил Петро, - не будешь свои дурацкие вопросы задавать.
- И то, правда, - согласился Микола.
Козаки взгромоздили сарацина на его же (или не его) лошадь. Юхану и пану Янеку тоже досталось по басурманской лошадке. Черту лошади не дали. Да он и не просил. А на оставшихся лошадок погрузили весь скарб, который они везли. И когда все были готовы к продолжению путешествия, они неспешным шагом тронулись с кладбища, но только у реки вышли на какую-то тропу.
Ехали тихо, потому что место было неспокойное. То впереди, то сзади они слышали какое-то завывание.
- Чью-то душу потревожили, - пробормотал Микола. – А виною тому тот самый жид.
Тут он обернулся назад и вдруг увидел… того самого жида.
- Откуда ты тут взялся? – воскликнул он.
- Как же вы не понимаете, паны? – ответил он. – Как же я без вас? И как же вы без меня?
- Что ты балаболишь, жидовская морда?! – замахнувшись нагайкой, спросил Микола.
- Жиды очень нужны христианам, - ответил жид.
- Да зачем же?
- Как говорят ваши святые батьки, чтобы вы не стали подобны нам, - ответил жид.
- Что?
- Как же вы поймете, какими не надо быть, если не будете видеть нас, жидов?
- В этом есть смысл, - кивнул Петро. – Откуда ты про это знаешь?
- Я ведь уже сказал, что об этом ваши святые батьки говорили…
Петро только сплюнул.
- Ладно, - сказал запорожец. – Но скоро всех вас…
- Так и я хотел бы того же, - вдруг сказал жид.
- Чего?
- Закончить свою жизнь.
- Как это?
- Уже больше полторы тысячи лет я блуждаю по земле, но не могу найти упокоения.
- Так ты что… вечный жид? – удивленно спросил Микола.
- Ага, - вздохнул Агасфер.
- Вот так дела! – недоверчиво покачал головой Петро.
Пан Янек усмехнулся.
- Что вы его спрашиваете? Все жиды вечны! И каждый вечнее другого.
Но Петро прекратил разговор.
- Ставим лагерь, - объявил он.

Глава V

Путешественники разожгли костер, и стали готовить еду. С гречневой крупы была приготовлена добрая каша, которую они хорошо умастили салом.
Ели все. Даже басурманин, который, скорее всего, не понял, что каша была с салом. Бутыль с доброю горилкою шла по кругу. И только тут сарацин отказался.
Микола подсел к нему.
- Микола! – сказал он, ударив себя в грудь, а затем ткнул пальцем в грудь турка или араба. – А ты кто?
Тот понял.
- Хусейн ибн Абдул аль Маграби, - с гордостью ответил басурманин.
- Абдул? – переспросил Микола.
- Абдул в портки надул, - хохотнул Петро.
- Он шэ в этом нэ виноват, - сказал свое слово Юхан.
- Не тебе еретику-лютеранину об этом судить! – грозно сказал Петро.
- Нэ судитэ, та нэ судимы будэтэ, - ответил швед.
- От доведет тебя это словоблудье до пекла! – возразил запорожец, опрокидывая очередную чарку.
- Цэ нэ словоблуд, а слова Хоспода! – нахмурившись, сказал Юхан Бьорнборг.
Жид, что сидел в сторонке, тихонько промолвил:
- Вот так и мы говорим. Важнее не то, что сказано Богом, а то, как нам Его слова разъяснены нашими ребе.
- Это у вас ребе, - возразил Микола. – А у нас святые батьки.
- Никого нэ называй батьком, потому што один у нас Батько Нэбэсный. Так сказал Есус, - склонив голову, произнес Юхан.
- От бисово семя! – сплюнул Петро. – Я всегда говорил, что жиды и еретики – это одно! Сразу нашли единый язык.
- Нэт, - возразил швед. – Жидоф нам нэ надо. Мартин Лютэр скасал, што жидоф надо исбэгат.
- А святой Людовик говорил лучше, - встрял пан Янек. – Не надо разговаривать с жидами. Все, что надо доброму католику, так это вонзить ему меч в живот. И никаких разговоров не вести.
- Добрый христианин был этот Людовик, - сказал Петро.
- Он был королем Франции и святым крестоносцем. И жил еще в XII-ом столетье.
- Так это же было еще до Брестской унии! – воскликнул Микола.
- А чем вам Брестская уния не нравится? – спросил лях.
- Всем. Римский Папа очень много на себя берет.
- Так и Господь на себя много взял. И так же должны поступать его последователи. Все мы должны быть подобными Ему.
- Хватит балакать! – закончил разговор Петро. – Всем спать! Назавтра… или уже сегодня… снова в путь.
Все легли спать, хотя было всего лишь немного за полдень.
Спали плохо. Снились змеи, черти, жиды и прочая гадость. И, лишь проснувшись с больной головой, сразу приняли по чарке горилки. Стало легче. Все-таки оковыта. Но какая-то утренняя злость не проходила. Каждый смотрел на другого волком. Только черт скалил кривые зубы, да жид бормотал себе что-то под нос. Лях был напротив чем-то доволен и перебирал свои четки. Швед чистил мушкет. Но когда турок принялся бить поклоны, совершая свой проклятущий намаз, козаки взорвались.
- Что же это такое?! – воскликнул Петро. – На кой же ляд мы насобирали себе эту купку дерьма? Что бы нам всем покоя не было?
- И то верно, куме, - согласился Микола. – Мы теперь не козацкое товарищество, а какой-то цыганский табор.
Но Андрийко, отвлекшись от своих мечтаний, вдруг сказал:
- А может нам это за грехи наши?
Козаки перекрестились. Задумались. Однако в это время наступил закат солнца, и они все услышали какой-то вой.
- Опять этот призрак нам беду кличет, - покачав головой, сказал Петро. – Зря потревожили мы какую-то могилу.
- То не мы! – возразил Микола. – То жид! Он там бегал!
- Как же я посмел бы чью-то могилу потревожить, - запричитал жид, - если бы вы на меня со своими саблями не накинулись, добрые паны?
- А зачем же ты от наших сабель бежишь, если сам смерти ищешь, - хитро прищурившись, спросил Микола.
- Да нельзя меня убить, - ответил вечный жид. – Не смерть, а только мучение одно.
- А вот мы сейчас и проверим, - грозно сказал Петро, и выхватив свою саблю, рубанул не ожидавшего этого жида.
Левая рука Агасфера так и отлетела от него.
Жид ойкнул и, застонав, присел. Но тут козаки вдруг увидели, что отрубленная рука тут же поползла до жида и приросла к нему.
- О, так чудо! – перекрестившись, сказали все разом.
Лях перестал молиться, басурманин класть свои поклоны, а швед чистить свой мушкет.
- Это заклятье! – наконец, промолвил запорожец. – И нам с этим не поспорить.
- Конечно, заклятье! – согласился Микола.
Андрийко молчал.
- Пся крев! – выругался лях.
Швед был хмур. Басурманин сбит с толку. Черт по-прежнему скалил зубы. И где-то завыл призрак.
Это немного привело козаков и их спутников в чувство.
- Снимаемся с лагеря! – молвил Петро, который был за главного, хотя и вел их Микола.
И они отправились дальше. Но дальше все было хуже и хуже. Темнота и стволы деревьев, в которые путешественники то и дело натыкались, толкая один другого. Но ехали молча. Неожиданно они выбрались на какую-то дорогу.
- Что это за шлях? – спросил Микола, ехавший впереди. Но не у своих спутников, а у самого себя или может у кого другого.
Друзья остановились на дороге и стали оглядываться.
- Ну и куда там твоя змейка ведет? – спросил Петро.
- Она сейчас… - начал было говорить Микола, но кум ткнул его в бок.
- Тихо! – сказал Петро. – Слушай!
Действительно, тишину ночи нарушило чье-то рыдание.
- Кто тут? – громко вопросил Петро.
Наступила тишина, но козаки услышали какой-то шорох в кустах. Быстро спрыгнув с коней, Петро и Микола вытащили из кустов дюжего мужика. При свете луны они увидели заплаканную бородатую морду.
- Ты кто?
- Иван, Прохоров-сын, - услышали они его хриплый голос. – Не убивайте меня, добрые господа! Я бедный купец.
- Бедный купец? – переспросил Петро. – Это что-то новое. Микола, ты видел бедных купцов?
- Нет, не видел, - ответил кум.
- Я бедный, потому что меня ограбили и избили какие-то разбойники, - снова заговорил мужик.
- Тогда радуйся, что живой остался.
- Как же мне радоваться? – утирая слезы, сказал купец. – Если такая жизнь для меня хуже смерти!
- Почему же она хуже?
- Потому что, если я и доберусь домой, то увижу как умирают с голода моя жена и мои деточки! Все забрали проклятущие разбойники! Мне и всей моей семье теперь или с голода помирать, или на паперть идти за милостыней.
- Видишь, - сказал вдруг лях. – Тем самым ты дашь всем другим возможность проявить свое милосердие. Если бы не было бы нищих и бездомных и других страдальцев, как бы мы могли проявить свою христианскую любовь?
- Это нэ по-христиански! – встрял швед. – Христианэ нэ долшны допускат сушэствованиэ ниших и бэсдомных.
- Нет, - возразил пан Янек. – Христус сказал, что нищих всегда имеете. А Святой Иоанн Златоуст сказал «уничтожь бедность, и ты уничтожишь весь порядок в жизни и расстроишь жизнь нашу: тогда не будет ни корабельщика, ни кормчего, ни земледельца, ни домостроителя, ни ткача, ни сапожника, ни плотника, ни кузнеца, ни кожевника, ни хлебопекаря, и никого из подобных ремесленников, а без них у нас все расстроится. Теперь бедность служит для каждого из них лучшей учительницей, как бы сидя при каждом из них, и даже против воли побуждая их к работе. А если бы все были богаты, то все стали бы жить в праздности, и тогда бы все расстроилось и погибло.».
- Нам нэ нушны святыэ, - нахмурился швед. – Ясычэство это. Как и всэ ваши распятия и иконы. Сэ идолопоклонство!
- А вот сейчас ты мне ответишь за свои слова! – выкрикнул пан Янек, выхватывая саблю.
Юхан тоже обнажил свой палаш.
- Тихо, хлопцы! – промолвил Петро, становясь между ними. – Не до времени сейчас свара. Потом разберетесь.
- Если ты такой добрый, - хитро прищурившись, сказал Микола, обращаясь к Юхану, - то помоги ему.
- Сашишать ниших долшно госутарство, - сказал швед.
- Значит, в вашем государстве никому не нужно быть добрым, - ответил лях.
- Я уже сказал, что свара закончилась, – грозно промолвил Петро. – Надо и это делать и того не оставлять. А ты… - он посмотрел на грязную рожу москаля, - пойдешь с нами.
Лях и швед что-то буркнули. Похоже одобрительное. Хотя не все разбирали польский и шведский. Однако клинки они все же убрали в ножны.
Андрийко молчал, находясь весь в своих мечтах. Черт скалил зубы. Басурманин молчал. Зато вдруг снова завыл призрак.
- Кто это? – в ужасе спросил москальский купец.
- Да это какая-то неупокоенная душа, - отмахнулся Микола. – Привязалась к нам как пиявка.
И тут они увидели светлую фигуру на краю дороги.
Петро сразу шагнул к ней.
- Ты кто?
Призрак молчал.
- Извини, что потревожили тебя. Но мы не со зла.
Призрак молчал.
- Если хочешь идти с нами, то иди. Только не скули как собака под дверями. Тоску не нагоняй!
Призрак молчал.
- Ну, вот и договорились.
Тут встрял москаль.
- У меня телега осталась. Коней увели, а телега здесь. – И он ткнул пальцем в сторону.
- А зачем нам твоя телега? – спросил Микола. – Мы козаки, а не торгаши. Или ты хочешь, чтобы мы своих коней в твою телегу запрягли? Пошли дальше, пока утро не настало!
И они поскакали дальше по дороге: Микола, Петро, Андрийко, пан Янек, Юхан, Иван, Агасфер, Абдул, черт. А позади маячило светлое пятно призрака.
Шли долго, но вдруг дорога закончилась. Козаки сгрудились около обрушенного моста.
- И куда ты нас завел? – спросил Петро у Миколы.
- Откуда я знаю? – огрызнулся он. – Куда змейка вела.
- А куда она вела?
- На все стороны, - усмехнулся лях.
- Хватит зубы скалить, - нахмурился Микола. – Сейчас скажу.
Он закрыл глаза, и произнес:
- Вдоль речки.
И они пошли.

Глава VI

Речка петляла, и вместе с ней петлял и отряд путешественников. Однако неожиданно она пропала, словно, уйдя под землю. Вместе с ней пропала и тропинка. Однако среди ветвей деревьев козаки, ехавшие впереди, увидели просвет. Вскоре все выбрались на опушку. Следом за ними выбрался и призрак. Он по-прежнему пытался подойти именно к Агасферу, но вечный жид старательно избегал этого, прячась за спинами своих спутников или наоборот, забегая вперед. И поэтому призрак все время кружил вокруг.
Сначала Петро пытался его шугать, но потом махнул рукой. По крайней мере, призрак по его просьбе больше не стонал и не выл.
Впереди вдруг показалась какая-то усадьба.
- Матерь Божия! – вдруг воскликнул пан Янек. – Это же моя усадьба!
- Твоя?! – удивился Микола.
- Ну, теперь уже не моя. Ее жид у брата купил, - ответил пан Лещинский. – Да вон же он сидит!
Действительно, спиной к ним в кресле почти напротив входа сидел некто в черной шляпе и, видимо, любовался закатом солнца. А, возможно, дремал.
- А ну, пошли! – сказал Петро, сдвигая саблю вперед.
И они двинулись прямо к дому.
Новый владелец усадьбы, и, правда, спал, но, услышав шум за спиной, проснулся. Однако в этот самый момент призрак, который по-прежнему кружил вокруг, зашел со стороны дома и оказался прямо перед открывшим глаза новым владельцем усадьбы.
Увидев призрака, хозяин вдруг отчаянно закричал и схватился за сердце. Когда козаки и их спутники подошли к нему, он был уже мертв. Все уставились на труп.
- Ну, дела-а-а… - протянул Микола.
- Зато теперь усадьба снова твоя, - хмыкнул Петро.
Янек печально покачал головой.
- Придут его наследники, - сказал он. – Без грошей не вернуть.
Тем временем, призрак, которого оставили без внимания, все-таки подкрался к Агасферу и обнял его. Вечный жид вдруг резко вздохнул, и когда все повернулись к нему, его тело уже превратилось в скелет и косточки жида осыпались на землю, где постепенно истаяли как иней под лучами солнца.
- Ну, дела-а-а… - снова протянул Микола.
Однако теперь все посмотрели на того, кто стоял рядом с местом, где пропал вечный жид. Это был черноволосый парень невысокого роста, одетый в бурую рясу с капюшоном.
- Ты кто? – спросил Петро.
- И откуда взялся? – добавил Микола.
- Се присрак! – сказал Юхан.
Парень поднял на них глаза и сказал совсем не то, что они ожидали.
- Пан Янек, это теперь ваша усадьба.
- Ты о чем? – широко распахнул глаза лях.
- Он, - указал парень на мертвеца в кресле, - мой отец. Бывший отец. Я принял Святое Крещение, и он выгнал меня из дома. А я ушел в монастырь. Теперь мой отец только Бог. А вам, пан Янек, я напишу дарственную на эту усадьбу.
Козаки ошеломленно молчали.
- Монахам ни имущество, ни деньги не нужны, - добавил бывший призрак.
- А как ты стал… этим… привидением? – спросил Микола.
- Отправился в Святую Землю, - улыбнулся тот. – Но меня по пути сарацины зарубили. Бросили мое тело в какую-то древнюю могилу. И все. Но меня… этот… не знаю, кто он, потревожил. К нему и тянуло, не знаю зачем. Теперь знаю.
- Что же ты знаешь?
- Я читал в монастыре книгу о Древнем Египте. Там считали, что тот, кто потревожит покой умершего, должен отдать за это свою жизнь.
- Так ведь «отдать», это не передать, - сказал Микола.
- Точно, - сказал бывший призрак. – Вернуть жизнь может только Господь.
- Выходит, так решил Господь, - качнул головой Микола.
- Да и у этого… - и Петро кивнул в сторону места, где истаяли косточки Агасфера, - запас жизней был немалый. Это же вечный жид!
- Как же тебя зовут? – спросил Микола.
- Теперь Франтишек.
- Три чуда в один вечер! – удивился пан Янек. – Вечный жид упокоился. Призрак обрел плоть. А я… - и слезы выступили у него из глаз.
Басурманин вдруг что-то воскликнул, указывая на Франтишека.
- Что он сказал? – спросил Микола.
- Он говорит, что знает меня, и это он меня зарубил, - ответил бывший призрак.
И повернувшись к сарацину, ответил ему что-то по-турецки.
- А ты ему что ответил?
- Я сказал, что если он хочет, то может пойти со мной. Мой монастырь на юге. Мимо его земель пойдем. Доведу.
И басурманин поклонился.
- Аллах акбар! – сказал он.
- Точно, он его по дороге в свою веру католическую обратит, - буркнул Петро.
- Я только сейчас дарственную грамоту напишу, - сказал монах, - и идем.

Бывшего нового хозяина усадьбы похоронили на опушке леса.
- А где черт? – спросил Микола.
И, правда, черта нигде не было.
- Видно, пошел душу вечного жида до пекла проводить, - сказал Петро.
- Точно, - кивнул пан Янек.
- Он же вроде говорил, что ему нужно пройти путем человека… - удивился Микола.
- И ты ему поверил? – усмехнулся Петро. – Черту? Он сбрешет, не дорого возьмет!
- И то верно, - согласился Микола. – Пошли. Черт с ним!
И пан Янек, Петро, Микола, Андрийко, Юхан и Иван вошли в усадьбу.
- Надо это дело отметить! – сказал Петро. – Тут не три чуда, а все четыре! Убитый повел домой своего убийцу!
- Это так, - согласился пан Янек. – Но я сейчас не могу. Обет дал не пить до того дня, как усадьбу не верну.
- Так ты ж вернул! – удивился Микола.
- Так день еще не закончился, - сказал Янек. – Вот когда солнце зайдет…
- Так зашло почти.
- Сказано: и был вечер и было утро, день первый… и второй, - сказал пан Лещинский. – Пока не зайдет, пить не буду!
- Ну, как знаешь, - пожал плечами Петро. – Где тут у тебя горилка?
- Пошли, - кивнул Янек.
Они спустились в погреб. Но там было пусто. Ни одной бочки, ни одной бутылки, и даже ни одной фляги.
- А что б тебе! – выругался Микола.
- А это что? – спросил Петро, подходя к какой-то полке.
На ней стояли разные колбочки и бутылочки. Взяв одну в руку, он посмотрел на наклейку.
- Что за тарабарщина?
- Тут написано – «Aqua vita», - пояснил пан Янек. – Это по латыни.
- Оковыта? – поднял брови Петро. – Так это то, что нам нужно! Держи! – прибавил он, сунув бутылочку Андрийке.
Но тот, находясь весь в своих мечтах о прекрасной Оксане, сунул бутылочку в свою торбу.
Тем временем, остальные расхватали бутылочки с полки, уже не вчитываясь в то, что было написано на наклейках. Налили всем. Праздник начался. Только пан Янек все поглядывал в окно, не зашло ли солнце. Но оно словно замерло над горизонтом.
И лишь когда все уснули, Янек взял бутылочку и взглянул на горизонт. Солнца уже не было.
- И был вечер и было утро, день первый, - пробормотал он и тут вдруг бутылка выскользнула из его руки и, упав на пол, разбилась.
- Пся крев, - выругался лях, потому что больше бутылочек на столе не было. Он сел обратно в кресло и уснул.

Глава VII

Первым проснулся Петро. Он повел вокруг мутными глазами.
- А где усадьба? – пробормотал он.
Запорожец поднялся. Рядом не было никакой усадьбы. Зато стояли высокие сосны. Но не они его удивили. Он увидел море. Оно тихо гнало свои волны, которые с мерным плеском накатывались на песчаный берег.
- А ну просыпайтесь! – гаркнул он. – Нас снова куда-то занесло!
Микола, Андрийко, Иван и Юхан стали открывать свои глаза и оглядываться по сторонам.
- Sea! – вдруг воскликнул швед, и кинулся до берега. Взглянув в морскую даль, он еще громче крикнул, - Fartyg!
Козаки и московский купец спустились к берегу.
- А флаг-то шведский, - сказал глазастый Петро.
- Помогитэ мнэ! – повернулся к ним Юхан. И стал быстро собирать сухие ветки и выброшенный на берег плавник. Друзья стали помогать ему.
Вскоре разгорелся костер.
Тут Юхан вдруг стал раздеваться.
- Ты что, до корабля вплавь собрался? – спросил его Микола.
- Или до самой Швеции? – прибавил Петро.
Но Юхан не ответил. Однако когда он сбросил с себя верхнюю одежду, все увидели, что он обмотан шведским знаменем. Голубым с золотым крестом. Размотав его, он прицепил знамя к длинной палке и стал размахивать им, стоя перед костром.
Прошло какое-то время, прежде чем они увидели, что с корабля спускается шлюпка.
- В подзорную трубу увидели, - сказал Петро.
Вскоре к берегу подошла шлюпка. А дальше разговор пошел на языке, который ни казаки, ни москальский купец не понимали. Шведские моряки сошли на берег. Они сдержанно приветствовали Юхана и Юхан ответил им тем же.
- Если бы меня спасали и до дома везли, я бы обниматься полез, - сказал Петро. – А у них все так… Аж противно.
- А ну, Юхан! – гаркнул он. – Иди сюда.
И когда Юхан повернулся к запорожцу, тот обнял его так, что у того кости затрещали. Потом шведу пришлось обняться и с Миколой, и с Андрийкой, и с москальским купцом, который хотел расцеловать его трижды в обе щеки, но Юхан этого не знал и остался недоцелованным.
Потом швед залез в свою шлюпку и еще раз помахал рукою всем, кто оставался на берегу.
- Чудеса один за другим, - промолвил Петро. – Может быть и нам что-то достанется?
- Может быть, - кивнул головой Микола. – А теперь пошли отсюда.
И они пошли.

Три козака и москальский купец вернулись к месту стоянки, где паслись их кони.
- А они-то как сюда попали? – спросил Микола. – Мы-то ладно… Зелья напились.
- А я по малой нужде выходил, - смутившись, ответил Петро. – Да спутал. В общем я в их овес… сцедил. А они, видно, поели…
- Ясно, - кивнул кум. – Удачно ты сходил по нужде.
Запорожец усмехнулся.

Сначала они ехали по берегу. Потом берег стал зарастать разными деревьями, которые заставляли их уходить все дальше и дальше от моря.
- Где там твоя змейка? – спросил Петро.
- А бис ее знает! – отозвался Микола. – Сейчас день. Вот как солнышко зайдет…
- Бредем мы за ней уже не знаю сколько времени, а клада все нет.
- Ты, главное, верь, - ответил Микола. – Приведет.
- Добре, - ответил Петро. – Но пора бы уже.
Только когда наступила ночь, Микола увидел змейку.
- Нам туда, - сказал он.
И вдруг наступила тишина: ни птички не поют, ни кузнечики не стрекочат…
- Ты куда нас привел? – спросил Петро. – Здесь колдовство какое-то.
- А я откуда знаю? – нахмурился Микола.
Но тут они увидели пещеру.
- От и оно! – воскликнул Микола. – Змейка в пещеру ведет!
- Это же совсем другое дело! – ответил запорожец. – Тогда вперед!

Они долго шли по туннелям пещеры, но нигде не останавливались, потому что змейка тянула их дальше. И они шли.
Долго или коротко шли козаки и москальский купец со своими кониками этою пещерою, никто не скажет, но наконец они увидели впереди свет.
Выйдя из пещеры, огляделись. Уже было утро.
- Ну и где клад? – снова спросил Петро. – Водит нас твоя змейка вокруг да около.
Кум промолчал.
Теперь они ехали неизвестно куда, потому что Микола змейку уже не видел.
- Надо остановиться, - сказал Микола. – А то кто его знает, верно ли мы идем.
- А я вот вижу, что тут кто-то уже остановился, - промолвил Петро, указывая направо.
И действительно, на поляне лежали три бородатых мужика и крепко спали. Рядом паслись два коника.
- Это же мои кони! – вдруг воскликнул купец. И кинувшись к сумкам, стоявшим рядом со спящими мужиками, раскрыл их. – А это мои деньги! Эти разбойники меня ограбили!
- Будем будить? – спросил Петро у Миколы и Андрийки.
- Та зачем? Пускай этот москаль забирает своих коников и гроши, и идет себе до дому.
Купец так и сделал. Погрузил сумки с деньгами на одного коня, сел на другого, и поехал себе.
- Хоть бы «Дякую» сказал, - покачал головою Петро.
- Та что с него взять? – усмехнулся Микола. – Купец.
- Москаль, - прибавил Петро.
Кум молча согласился.
И они пошли дальше. Проехав еще с час, они остановились и стали завтракать. А потом завалились спать.
Проснулись к вечеру.
- Ну что, идем дальше? – спросил Микола. – Змейка скоро появится.
- Сначала надо поужинать, - не согласился Петро.

Глава VIII

Поев, они сели на своих коников и поскакали. Дорога давно уже стала тропкою, и козаки скакали за змейкою через лес. Но всему бывает конец, и лес закончился.
- Какие-то огни, - сказал Петро. – Село вроде, или может еще что-то.
- Село, - подтвердил Микола. – Поехали.
Коники послушно переступали копытами и вскоре они добрались до села.
- Так это же… Ясногородка! – воскликнул запорожец. – Это ж наше село!
- Точно! Ясногородка! – удивленно согласился кум.
Было уже совсем темно. Стояла тихая украинская ночь.
- И куда ж теперь ведет твоя змейка? – спросил Петро.
- Та не вижу я ее! – ответил Микола. – Исчезла куда-то.
- Ладно, - кивнул запорожец. – Утром поговорим. А сейчас до дому.

Когда Микола зашел в хату, его сразу обняла жена Маруся. Дочки тоже повыскочили из своих постелей, и облепили батька.
- Все, все… - бормотал Микола. – Я уже дома.
- А ты старый пень! – причитала Маруся. – Как же я волновалась за тебя! Слава Богу, что ты вернулся. Где же тебя черти носили? Где же ты был?
- Где был, там нету, - ответил Микола. – А сейчас дома.
И они снова обнялись.

Грустный Андрийко пошел не до дому, а до хаты своей невесты.
- Тук-тук!
- Кто там?
- Это я, Андрийка.
- Рад, что ты вернулся, но не до тебя сейчас.
- А что так?
- Батько хворый лежит.
Андрийко переложил свою сумку с одного плеча на другое и в ней что-то звякнуло. Он снял сумку и сунул в нее руку. Вытащив бутылочку, он прочитал надпись на ней, написанную по-латыни – Aqua vita.
- А ну открывай двери! – гаркнул Андрийко. – Ради твоего батька!
Оксана открыла. Молодой козак сразу зашел в хату.
- Где батько? – спросил он.
Оксана повела рукою в сторону. Андрийко зашел, не снимая сапогов. Увидев лежащего на постели батька Оксаны и сидящую рядом с ним плачущую жену, он скомандовал:
- Чарку мне!
- Не до времени сейчас чарку пить, - ответила Оксана.
- Чарку, я сказал! – снова скомандовал Андрийко. – Порожнюю.
Оксана принесла.
Он налил из бутылочки полную чарку той воды, которая в ней была, и поднес до рта батька Оксаны.
- Пей! – сказал козак.
Батько Оксаны, открыв глаза, послушался, и выпил то, что поднес ему Андрийко, и откинулся на подушки. Но через мгновение он поднял голову, обвел взглядом комнату и промолвил:
- А… Так я… - и начал вставать.
- Лежи, лежи, - заголосила его жена Маруся.
- Чего же мне лежать, если я себя хорошо чувствую?
Взглянув на Андрийку, он спросил:
- Чем ты меня вылечил?
- В поход ходил, - как обычно невпопад ответил Андрийко. – Думал грошей раздобыть, но… ничего так и не добыл. Только вот это лекарство. Сейчас снова пойду искать с кем в поход пойти, потому что без грошей я сейчас.
- Не надо грошей, - сказал батько Оксаны. – Ты мне больше дал. И если любишь Оксану, а она любит тебя, то женитесь. Благословляю!

Петро дошел до своей хаты. Двери были закрыты, и он громко постучал.
- Кто там? – услышал он из-за дверей мужской голос.
- Та, Петро! – ответил было он, но тут же осекся. Не раздумывая, он ударил сапогом в дверь, от чего та сразу слетела с петель, и шагнул в сени.
- Ах ты, шкодливая баба! – гаркнул он. – Муж за порог, а ты в разгул?!
- Что ж ты, батько, так пинаешься? – услышал он в ответ. – Чуть голову мне не прошиб.
- Дмитро! Ты!?
- Я! А то кто же? – ответил ему сын.
И они пошли обниматься.
- Прости, сынку, - сказал Петро. – А я уж подумал, что моя Наталка, пока меня дома нет, какого-то мужика себе привела.
На шум вышла жена и тоже кинулась обниматься.
- И ты прости, Наталка, что дурное о тебе подумал! – сказал Петро.
- Та я и так знаю, что ты дурень, - ответила жена. – Но разве тебя переделаешь? И как я, умная, за тебя замуж пошла?
- Значит, тоже дура! – улыбаясь, ответил Петро.
И все засмеялись.
- Но как же ты, сынок, из басурманского плена вырвался?
Однако Наталка уже всех вела в хату. Сели за стол.
- Чудо чудное случилось, - ответил Дмитро. – Отряд каких-то козаков налетел на этих турок и всех порубил.
- А что за отряд?
- Странный он был, - пожал плечами Дмитро. – Мне плохо видно было, только среди них черт крутился. Думаю, что померещилось. А еще впереди швед какой-то… Я их одежду знаю.
- Черт? Швед? – раскрыл глаза Петро. – Так это ж мы были!
- Мне тоже показалось, что там был козак, схожий с тобою, - сказал Дмитро. – Но подумал, что это мне с голода и жажды привиделось. Совсем не кормили и не поили эти басурмане! А как они сгинули, я из той ямы, куда меня бросили, выбрался и до дома добрался.
- От чудо так чудо! – произнес Петро. – Выходит, змейка нас правильно вела!
- А что за змейка?
- Ну, теперь слушай, - сказал запорожец.
И начал долгий рассказ.

Микола сидел в корчме.
- А что я видел! – сказал он.
Толстобрюхий козак только усмехнулся. Но Микола стал рассказывать.
Ни одному его слову никто не верил, но складывал хорошо и заполучил не одну кружку пива и люльку табаку.
Может быть, Микола и был известным брехуном, только его рассказы были такими яркими и необычными, что они были лучше иных рассказов, которые казались правдивыми.
Но самое главное, что они, действительно, были правдою.

БЕЛЬЧОНОК

Совиное Перо поймал бельчонка. В восторге он побежал в селение и, захлёбываясь от радости, стал показывать его всем и рассказывать о том, как он его ловил. Его товарищи вприпрыжку бежали рядом с ним, а взрослые только качали головами:
- Сколько шума из-за маленького бельчонка!
Но вот, Совиное Перо пробежал мимо Танцующей Выдры, сидевшего у своего вигвама.
- Ты, кажется, кого-то поймал? - спросил его старик.
- Да! - воскликнул раскрасневшийся мальчуган. - Бельчонка! Он не успел забраться на дерево! А я раз - и схватил его!
- Я вижу, ты очень рад? - опять спросил его Танцующая Выдра.
- Конечно! Ведь это моя первая добыча! Я теперь каждый день буду приносить что-нибудь домой! Я буду великим охотником!
- Твой отец Длинное Копьё тоже так радуется, когда приносит домой добычу? - продолжал Танцующая Выдра.
- Нет, - немного сбитый с толку, сказал Совиное Перо.
- Что же он делает?
- Он просто отдаёт её матери!
- Может быть, так стоит поступать и тебе?
- Почему?
- То, что для тебя радость, для твоей добычи - горе, - спокойно ответил Танцующая Выдра. - Поэтому радость о пойманной добыче настоящие мужчины прячут в своём сердце. Это не та радость, которую следует выставлять напоказ.
- Но почему? - снова спросил Совиное Перо.
- Чем больше твоя радость, тем больше горе пойманной добычи. А она может не уместиться в них, как не умещается в тебе.
- Я не понимаю тебя, Танцующая Выдра.
Старик вздохнул.
- Когда-то в нашем селении жил один мальчик, - начал рассказ Танцующая Выдра. - Он часто просил своего отца дать ему поохотиться самому. Но отец, считая его слишком маленьким, отказывал сыну. Но вот, однажды зимой, он всё-таки согласился дать ему попробовать. Отец повёл сына на замёрзшее озеро, и там мальчик поставил свою первую бобровую ловушку. Наутро он отправился проверить её и к его великой радости в неё попался маленький бобрёнок. Ловушка была поставлена мальчиком не слишком удачно, и поэтому в неё мог попасть только неопытный зверёк. Но мальчик всё равно был очень рад. Радость переполняла его настолько, что он, схватив ловушку и бобрёнка, бегом помчался домой. Он даже чуть не сломал свои снегоступы. С бешено стучащим сердцем он вбежал в селение, хохоча и размахивая пойманной добычей. Но когда мальчик подбежал к своему вигваму, то увидел вокруг только печальные лица. Оказывается, этим утром в соседнем вигваме умерла маленькая девочка...
- Умерла?! - воскликнул Совиное Перо, широко раскрыв глаза.
- Да, - печально кивнул Танцующая Выдра. - И вся радость мальчика сразу куда-то пропала. Он молча подошёл к своей матери и, не говоря ни слова, отдал ей зверька. На следующий день он опять пошёл ставить свою ловушку. Ему повезло. Место, о котором его отец говорил как об очень удачном, сегодня было свободно. И мальчик сразу установил там свою ловушку. И на утро нашёл в ней крупного бобра с красивой коричневой шерстью и широким хвостом. Восторгу мальчика не было границ. Он опять помчался в лагерь, словно за ним гнались бешеные волки. А, вбежав в него, он, захлёбываясь от радости, начал всем показывать свою добычу. Но нахмуренные брови взрослых сказали ему о том, что в селении что-то случилось. Оказывается, в схватке с бродячим медведем погиб брат вождя. И мальчик вновь отдал свою добычу матери, не говоря ни слова.
Танцующая Выдра сделал паузу, но Совиное Перо ничего не спросил. Он слушал старика, и его лицо было серьёзным.
- Отец мальчика вместе с другими охотниками отправился по медвежьим следам, чтобы убить гризли. Такие медведи бывали очень опасны, когда появлялись поблизости от селений. А мальчик вновь решил идти на охоту.
Перед уходом, он вдруг увидел шесть бобровых ловушек отца, висевших на стене вигвама, и решил тоже взять их с собой. На этот раз мальчик поставил целых семь ловушек. Он был очень возбуждён и поэтому, когда ставил последнюю, нечаянно порвал нить. Кое-как он соединил её и тоже насторожил для ловли бобра. Затем, предвкушая большую добычу, вернулся в лагерь. Однако, несколько дней он не мог покинуть селение, потому что бушевала сильная вьюга. Когда же он, наконец, пришёл к озеру, то с трудом отыскал свои засыпанные снегом ловушки. В шести из них были бобры. И только из седьмой - той, у которой была повреждена нить - бобр сумел уйти. Узелок, затянутый Совиным Пером, развязался. Огорчённый мальчик с силой топнул ногой, но его добыча всё равно была велика, и сердце его трепыхалось от радости. Приплясывая, он уложил бобров на наскоро сооружённый тоббоган* и поволок добычу в лагерь. Несмотря на то, что дорога сильно вымотала его, мальчик решил сделать лишний крюк, чтобы зайти в селение с дальнего конца и провезти добычу через весь лагерь. Проходя через него, он не удержался, чтобы не подойти к вигвамам своих друзей, похвалиться добычей. От них он узнал страшное известие. Шестеро из семерых охотников, ушедших за медведем-гризли, попали в горный обвал. И только седьмой - его отец - остался жив. И то лишь благодаря счастливой случайности. Ремни на его снегоступах порвались, и он остановился, чтобы починить их. Но ему не пришлось догнать своих товарищей. Их накрыл снежный обвал. Поэтому и в этот день мальчик не смог похвалиться своей добычей, и посетовать на испорченную бобровую ловушку. В селении были иные печали и радости.
Танцующая Выдра замолчал. Совиное Перо тоже не проронил ни слова. И даже бельчонок в руках мальчика перестал биться.
- Спасибо тебе за этот рассказ, - наконец, сказал Совиное Перо.
- Я дожил до этих лет, только для того, чтобы рассказывать их, - улыбнувшись, произнёс Танцующая Выдра. - А теперь мне надо побыть одному.
Совиное Перо кивнул и пошёл обратно. Мальчик уже не направлялся к своему вигваму. Он вернулся к той сосне, возле которой он поймал бельчонка. Подняв его как можно выше, он подсадил бельчонка на дерево и тот мгновенно исчез в зелёной кроне сосны.

Недели через две, глубокой ночью, когда Совиное Перо спал в своём вигваме, его разбудил шум, поднявшийся в лагере. Оказалось, что в селение вернулся Летящая Птица - брат его матери, который долгое время был в плену у Длинных Ножей.

Знатно написано! И впрямь Гоголем повеяло. Пока только две главы прочитал.

А разве козаки пиво пили? А я думал, они только горилку уважали

А кстати, многие наверняка слышали польское ругательство "пся крёв", но все ли знают, что это означает? Пёсья кровь. Тяжкое оскорбление для шляхтича было, все равно, что сегодня кого-нибудь "пидором" обозвать. Сказавшего такое надлежало убить.

Спасибо, Холдер!
Польский язык я понимаю, но не разговариваю на нём. Но что такое"пся крев" я знаю. Но вообще я поляков не люблю.
Буду ждать что ты скажешь, прочтя весь "Цветок папоротника".

Дочитал до конца сказку. Здорово колорит выдержан. Ну, и фантазия у тебя что надо - и чорт, и телепортация, и живая вода... Кстати, я тоже вспомнил, что галицийское название водки - "оковита", от aqua vitae.

Только концовка не очень выразительная, я бы доработал. Ну, и ты ж не мог, щоб москаля походя не укусить

Но детям бы я не рекомендовал. Они все буквально понимают. Сказка для взрослых, как и у Гоголя.