Лев Толстой И Церковь.

(

Aleksandr ark пишет:Татьяна, дык ведь "столб эпохальный" и "столп православный" это, как говорят у нас в Одессе, всё же две большие разницы.  

Вот и сравниваем, например, святителя Филарета ( столп) и Льва ( столб). Обязательно ли надо не изучать личность? Обязательно ли надо ей подражать? И обязательно только хулить?
Ко мне, например, от вас какие претензии?

[

Aleksandr ark пишет:Ну какие претензии. Открывайте тему: "Лев Толстой и его эпоха" и обсуждайте. Толстой великий писатель? Великий (кто спорит), русский писатель? конечно!! Но не православный. А разве Шекспир, Твен, Дикенс менее велики от того, что не были православными? Вряд ли.

Стоп, стоп. Вы не последовательны и весьма!  ГДЕ в этом Цикле передач говориться, что Лев Николаевич Толстой - Православный писатель?  Автор проводит профессиональный анализ его отношений с Православной Церковью на основании дневников писателя, его творчества, его последних дней жизни! Вряд ли вы и просмотрели и иже с вами все передачи, раз толкуете совсем не то, о чём говорилось автором.
А моё отношение я высказала в стихотворной форме тоже на основании последних, неоспоримых по свидетельствам очевидцев фактов. Так что предвзятость и к моей личности с вашей стороны очевидна.

"Боже мой, как душно, жарко,
Душе тёмно, нем язык...", -
В руку посох взяв, как палку,
Вышел Из дому старик
Скоро, скоро! "Вон отсюда!
От чего я так устал?
Всё противно - гости, блюда,
Даже женины уста
Хладнокровно надоели...
Для чего я столько жил
Лет? И ЧТО мои идеи?
Кем я в жизни дорожил?".

И в ответ мелькали лица :
Анна, Левин, Соня, князь...

И большою белой птицей
Смерть взглянула, ухмылясь:
"Пусть они тебя утешат,
Аки Ангел, аки Бог!
Пусть они тебя потешат...!".

И тяжёлый свой платок
Ему скинула на плечи,
Завязала узелком:
"Это всё тебе - за речи,
Да за книги!! Поделом.
И куда бежишь от страху?
Иль не всё ещё сказал?".

"Да. Не всё! Бегу к монахам,
К тем, которых презирал...".

И пошёл он ускоряясь,
И упал, и не дошёл.
Сердце молча достучало,
Первый снег неслышно шёл...

А в скиту монах согбенный
Встал, лампадку затеплил,
К Богу вздох послал молебный,
Чтоб заблудшего простил.

Покаялся ли Толстой или не покаялся? - вот в чём вопрос.

Монтгомери пишет:Покаялся ли Толстой или не покаялся? - вот в чём вопрос.

Думаю, что нет. Он крепко ненавидел Православие и Святую Церковь и одобрил свою анафему. И понаписал много хулы.

Монтгомери пишет:Покаялся ли Толстой или не покаялся? - вот в чём вопрос.

Бог знает, мы не знаем.
Но мне он лично неприятен, я не читаю его книги.

Прочитал в одной православной брошюрке "Непознанный мир веры. Ко дню православной книги" вот такой рассказ:

Ясным июльским днем 1989 года мы со скульптором Вячеславом Михайловичем Клыковым и его помощником Георгием Трошиным возвращались из Дивеева. Дорога была пустая. Я вел «Ниву», Вячеслав Михайлович сидел рядом, Георгий сзади.
Мы спорили о Толстом. Клыков никак не мог примириться с тем, что великий писатель был отлучен от Церкви и до сих пор это отлучение не снято.
- Что же из того, что в церковных вопросах он заблуждался? Но это был настоящий гений! А его религиозные искания сейчас никому не интересны. Остались «Война и мир», «Анна Каренина»...
Я пытался возражать, что никто не отрицает художественный гений Толстого, но надо смотреть правде в глаза - Толстой к концу жизни стал беспощадным и сознательным врагом Церкви Христовой, сам разорвал общение с нею, глумился над самым святым, что есть в христианстве и наконец отвратил от Церкви и от Бога огромное множество людей, так что недаром Ленин называл его «зеркалом русской революции».
Вячеслав Михайлович в те годы только приходил в Церковь, это было его первое паломничество в Дивеево к преподобному Серафиму и переоценка ценностей, как и у всякого, происходило в нем тяжело и болезненно. К тому же Клыков сам был в первую очередь художник: талант и тем более гений оставались для него превыше всего и никому неподсудны. Он вновь стал убеждать нас, что всякий гений от Бога. Я напомнил, как отец Иоанн Крондштадский называл Толстого не просто злым гением, но предтечею антихриста, а его борьбу с Церковью - делом дьявольским, за несколько лет предсказал его несчастное бегство Льва Николаевича из родного гнезда, неудачную попытку покаяния и смерть в полном духовном одиночестве.
Но все это были слова, слова, слова... Я не мог убедить Вячеслава Михайловича... нет, не разлюбить Толстого как писателя, а понять, почему его борьба с Христовой Церковью была так страшна, что Священный Синод пошел на столь тяжелый шаг как отлучение. Поняв, что не переубедим друг друга, мы замолчали. Вячеслав Михайлович задумчиво смотрел вперед. Машина мчалась по залитой солнцем дороге среди бесконечных полей.
Вдруг я заметил, что Вячеслав Михайлович напряженно вытянулся, устремив расширившийся от ужаса взгляд куда-то верх .
- ТОЛСТОЙ! - закричал он не своим голосом, указывая пальцем ввысь.
Ничего не понимая, я перевел взгляд в небо - и сам чуть было не закричал: прямо перед нами посреди ясного лазоревого горизонта нависало ослепительно белое облако - голова великого писателя.
Я резко нажал на тормоз, стараясь только не потерять управление: оторвать взгляд от этого зрелища было невозможно. Потрясенные, мы все трое вышли на дорогу.
Ничего подобного ни один из нас не видел за всю свою жизнь: облако, висевшее перед нами, с поразительной скульптурной точностью повторяло растрепанную, с огромной бородой голову Толстого. Крупный тяжелый нос картошкой, высокий лоб, резкий взгляд из-под густых бровей... Казалось, это какой-то совершенно волшебный мраморный бюст висит в небе.
Несколько секунд мы стояли молча, потом стали наперебой делиться своими впечатлениями; повторяю, в облаке не было абсолютно никакой двусмысленности - перед нами был Лев Толстой! Непонятно, что более нас потрясло: этот природный феномен или то, что мы лишь несколько минут назад так горячо спорили о Толстом.
Вдруг изображение в небе стало меняться: налетел ветер и внутри облака на наших глазах начались бурные метаморфозы. Лицо странно вытянулось, нос картошкой принял совершенно иную форму - тонкий, крючкообразный, он хищно навис над ухмыляющимися губами, огромная борода отлетела и осталась лишь острая эспаньолка... За несколько мгновений перед нами совершилось превращение в такую страшную мефистофельскую бесовскую личину, что Клыков, схватившись за голову, закричал:
- Я понял, понял! Не надо!.. Еще несколько секунд облако дрожало над нами, казалось, для того, чтобы увиденное навсегда запечатлелось в нашей памяти, потом налетел вихрь и в клочья разметал все по небу.

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/tolstoi.htm

Смердяков пишет:
А что, кроме неограниченного самодержавия и советской власти не бывает других форм правления? Такие письма можно писать главе государства в любой нормальной современной стране. Включая даже Россию. Конечно, Россия пока далека от эталонов либерализма и демократии, но если Путину написать письмо в таком стиле, то Путин вряд ли прикажет найти и посадить автора.

А, и без Путина обойдутся. Любому прокурору перешлют, и - статья 282...

Монтгомери пишет:

Может ли Церковь простить Толстого?

Протоиерей Георгий Ореханов

http://www.pravmir.ru/mozhet-li-tserkov-prostit-tolstogo/

В статье даны чёткие объяснения отношения Церкви к Л. Толстому.