Три Святителя...

«Отойди несколько от города», говорит в слове над гробом св. Василия его друг св. Григорий Богослов, «посмотри на новый город, на сие хранилище благочестия. Теперь уже нет перед нашими взорами тяжкого и жалкого зрелища: не лежат перед нами люди ещё до смерти умершие и омертвевшие большею частью телесных своих членов, гонимые из городов, из домов, с торжищ, от вод, от людей, наиболее им любезных, узнаваемые только по именам, а не по телесным чертам... Этот богородный муж, рожденный от благородных и сияющий славою, не гнушался и лобзанием уст чтить болезнь, обнимая недужных как братьев, не из тщеславия (как подумал бы иной), но чтобы научить своим любомудрием и не оставлять без услуг страждущия тела: это было и много говорящее и безмолвное увещание... И не город только пользовался сим благодеянием, а область и другия места были бы лишены этого. Нет, всем предстоятелям города предложил он общий подвиг – человеколюбие и великодушие к несчастным»... «Если он не умел низвести хлеб с неба, то по крайней мере умел заставить богачей открыть свои житницы нуждающимся», замечает в другом месте св. Григорий.

********

Человек состоит из тела и души: Господь, взяв персть от земли, «вдуну в лице» сделанного состава человеческого «дыхание жизни», т. е., как говорит св. Григорий Богослов, – «уделил ему Своей Божественной жизни или послал в него дух, который есть струя невидимого Божества»
.

*****************

Мысли о сотворении человека св. Григория Богослова. «Когда всё это – земля, небо и море – составило мир», пишет св. Григорий Б., «нужен стал зритель премудрости, матери всего, и благоговейный царь земный, т. е. нужен стал человек. Тогда Сын Божий рек: пространное небо населяют уже чистые и присноживущие служители, непорочные умы, добрые Ангелы, песнословцы, немолчно воспевающие Мою славу. Но земля украшается одними неразумными животными. Потому угодно Мне создать такой род тварей, в котором бы заключалось то и другое – род тварей средних между смертными и безсмертными – разумного человека, который бы увеселялся Моими делами, был мудрым таинником небесного, великим владыкою земли, новым ангелом из персти, песнословцем Моего могущества и Моего ума. Так рек Сын Божий – и созидает живое существо, в котором приведены в единство то и другое; то есть невидимое и видимая природа, – созидает, говорю, человека; и из сотворенного уже вещества взяв тело, а От Себя вложив жизнь (что в слове Божием известно под именем души и образа Божия), творит как бы некоторый второй мир – в малом великий; поставляет на земле иного ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умосозерцаемой, царя над всем, что на земле, подчинённого горнему царству, – земного и небесного, временного и безсмертного, видимого и умосозерцаемого».

********

Из Шестоднева святителя Василия Великого:

«А есть и перехожия рыбы. Оне, как бы по общему совещанию собравшись на переселение, все отправляются под общим знаменем. Ибо, как скоро наступает определённое для них время чадородия, поднявшись из разных заливов, и побуждаемыя общим законом природы, поспешают в северное море. Во время сего восхождения увидишь рыб, соединенных как бы в один поток и текущих чрез Пропонтиду в Евксинский Понт. Кто же их движет? Какое царское повеление, какие указы прибитые на площади извещают о наступившем сроке? Кто у них проводники? Видишь, как Божие распоряжение всё заменяет собою и доходит до самых малых тварей!

Рыба не прекословит Божию закону; а мы человеки не соблюдаем спасительных наставлений. Не презирай рыб потому, что оне совершенно безгласны и неразумны; но бойся, чтобы не сделаться тебе неразумнее и рыб, чрез противление постановлению Творца. Выслушай, что едва не говорят тебе рыбы своими действиями: «мы для продолжения рода собираемся в это дальнее странствование». У них нет своего разума, но есть естественный закон, крепко в них утвержденный и показывающий, что им делать. «Пойдём, – говорят оне, – в северное море». В нём вода слаще, нежели в прочих морях, потому что солнце стоит над ним не долго и не извлекает из него лучами всего годного к питанию. А сладости любят и обитатели морей, почему часто уплывают в реки и стремятся вдаль от моря. Поэтому Понт предпочитается ими прочим заливам, как благоприятный к рождению и воспитанию детей. Но как скоро достаточно выполнено желаемое, опять всею толпою возвращаются оне домой. И какая тому причина? выслушаем у безмолвных. «Северное море, – говорят оне, – не глубоко, и будучи открыто для сильных ветров, мало имеет берегов и убежищ, почему ветры удобно взволновывают его до самого дна, так что и глубокий песок мешают с волнами. К тому же оно зимней порою холодно, как наполняемое многими и большими реками». Посему рыбы в известной мере насладившись им во время лета, к зиме опять поспешают в теплоту глубин и в страны лежащия под солнцем, и избегая бушевания северных ветров, укрываются в заливах менее обуреваемых. Видел я это, и дивился во всём Божией премудрости. Если неразумныя твари догадливы и искусны в попечении о собственном своем спасении, и если рыба знает, что ей избрать и чего ей бегать: что скажем мы, отличенные разумом, наставленные законом, побужденные обетованиями, умудренные Духом, и при том распоряжающиеся своими делами неразумнее рыб?»... (Бес. о 4-м дне тв.).

Останавливают внимание в этом отрывке и древния наблюдения над природой и живая художественная форма изложения. Но для нашей цели важнее в нем назидательные выводы святителя: из них мы видим, как из каждого факта извлекает он нравственное наставление. Такова каждая страница, таково всё построение Шестоднева. «У меня одна цель – всё обращать в назидание Церкви», пишет святитель (Бес. 7-я).

Св. Василий признаёт все научные факты естествознания. Но он не принимает современных ему философских концепций, или истолкования этих фактов: механической теории происхождения мира, учения о вечности и безначальности материального мира, а равно ложных религиозных представлений о совечности мира Богу, о материи, как злом начале, и проч. Св. Василий считает своим долгом показать несостоятельность этих учений: «когда ограниченное и вещественное, движущееся по кругам в направлении от средоточия к периферии» (а значит, имевшее начальный пункт отправления) «называют вечным, совечным Творцу». – «Еллинские мудрецы много разсуждали о природе, – и ни одно их учение не осталось твёрдым и непоколебимым; потому что последующим учением всегда ниспровергалось предшествовавшее» (Бес. 1-я). Еллинския учения, предполагающия «мелкия и слабыя начала для возникновения мира», называет св. Василий «паутинной тканью» (Бес. 1). «Не довольно ли того чтобы, сличив между собою их собственныя книги, в совершенном покое оставаться зрителями их борьбы?» (Бес. 3-я).

Св. Василий В. умел возвыситься над современными ему теориями об основных началах мира, и его Шестоднев выступает как светлая, осмысливающая бытие, возвышенная система, царящая над теми первыми, как птица парит над существами, способными двигаться только по земле.

Не перечислить всех предметов наблюдения, всех явлений природы, на которых останавливает внимание св. Василий В. в Беседах на Шестоднев.

Использовав знания, полученныя от естествоиспытателей, физиков и астрономов (осудив при случае астрологию и составление гороскопов, как пустое занятие), он ставит своей задачей дать этим знаниям такое освещение, чтобы они не противоречили словам Свящ. Писания и идее творения. Св. Василий извлекает назидание из каждого явления природы. «Одна травка или одна былинка достаточна занять всю мысль твою разсмотрением искусства, с каким она произведена» (Бес. 5-я).

«Если солнце так прекрасно, что им не насыщается зрение: то каково же по красоте Солнце правды?»

«Если видимое так прекрасно, то каково невидимое?» (Бес. 6-я).

Вид спокойного моря переводит мысль святителя к спокойствию и миру в Церкви. «Каким образом могу я во всей подробности разсмотреть красоту моря, в какой явилось оно очам Творца? Но если море прекрасно и достойно похвалы пред Богом, то не гораздо ли прекраснее собрание такой Церкви, в которой, подобно волне ударяющейся о берег, совокупный глас мужей, жен и младенцев возсылается к Богу в наших к Нему молитвах?.. Глубокая тишина хранит её незыблемою, потому что лукавые духи не возмогли возмутить её еретическими учениями» (Бес. 4-я). Это спокойствие в Кесарийской Церкви было заслугою самого святого Василия.

Расцвет и увядание в растительном мире напоминают о бренности земного. «Когда видишь зелень и цветение трав, приведи себе на память человеческое естество:... кратковременность жизни, непродолжительность радостей и веселий человеческого благоденствия».

Вид виноградника, по научению самого Спасителя, зовет нас к тому, чтобы и мы, как христиане, «сплетались с ближними объятиями любви и успокаивались в них, и всегда стремясь к горнему, как вьющияся виноградныя ветви, старались сравниваться с вершинами самых высоких».

Земледельцы принимают меры к исправлению недостатков растений: «да не отчаивается никто из грешников, зная, что попечительностью о душе можно одержать верх над всякими недугами».

Говорят, что бывает полезно для улучшения сада сажать между садовыми смоковницами дикия смоковницы: «так и ты, видя целомудрие язычника или раскольника, улучшайся в своем доброделании» (Бес. 5-я).

У некоторых рыб меньшая служит пищею для большей, а иногда обе попадают в чрево третьей: «так бывает у людей, когда одни угнетают других».

Полип принимает цвет камня, чтобы уловлять рыб: «таковы нравом те, которые угождают всякой данной власти, меняют цвет своей кожи» (Бес. 6-я).

Так каждый шаг по обозрению вселенной сопровождает святый Василий душеполезными наставлениями.

Св. Василий провёл свои девять бесед в течение пяти дней, предлагая их слушателям дважды в день, утром и вечером, за исключением последнего дня. Судя по размерам его бесед в письменном виде, произнесение каждой из них требовало больше двух часов. Слушателями его были люди разного общественного положения, как можно видеть из его слов: «не скрыто от меня и то, что среди нас стоят многие ремесленники, которые занимаясь художествами рукодельными, с трудом добывают себе пропитание дневною работою, и так то обсекают у меня слово» (Бес. 3-я). Всё это свидетельствует о большом усердии слушателей. Примем во внимание наличие в беседах св. Василия отвлеченного элемента и исключительную насыщенность речи разнообразным материалом. Это требовало не только напряженного внимания от собрания, но и солидного умственного уровня. Трудно представить себе в наше время столь усердную церковную аудиторию из обычного состава приходской паствы. Обязано ли было это усердие личности самого св. Василия или общему духовному уровню паствы того времени? Во всяком случае, сопоставление двух отдалённых одна от другой эпох – той и нашей – говорит, думается, не в пользу нашего времени.