Почему до раскола католики не верили в колдовство и не боялись сглаза?

Горюшкин пишет:

Смотря - какая панночка.

Нюся пишет:Гогочите...А ведь Николай Василич ловко прошёлся по тогдашним семинаристам...  
С истинно верующим у панночки с вием номер бы не прошёл.

Елена-христианка пишет:
Все думала, что ведьма просто хотела отомстить молодому семинаристу за его презрение к ее желаниям. 

Нюся пишет:

Елена-христианка пишет:
Все думала, что ведьма просто хотела отомстить молодому семинаристзу за его презрение к ее желаниям. 

Каким? Напомни?

Admin пишет:
Демоническим.

Нюся пишет:
Каким? Напомни?

Admin пишет:говорят, что семинарии синодального периода иногда могли быть рассадниками хулы и безбожия. Не знаю, правда ли это, но Сталин в с мин арии учился и стал одним из величайших гонителей.

Елена-христианка пишет:
Склонить ко греху со старой  ведьмой, а он ее плетью отходил.Вот и померла панночка...

Елена-христианка пишет:
Склонить ко греху со старой  ведьмой, а он ее плетью отходил.Вот и померла панночка...

Горюшкин пишет:

Сначала она на нем ездила, а потом он её перекрестил.

Нюся пишет:
Во паскудная баба!
А чем там всё кончилось, призабыла я....

Нюся пишет:
А ты чтобы делал, Павел с такой ситуации?

Елена-христианка пишет:
Склонить ко греху со старой  ведьмой, а он ее плетью отходил.Вот и померла панночка...

Елена-христианка пишет:Для меня этот фильм был и остается самым страшным кино.

Елена-христианка пишет:
Дык Вия призвала, потому, как не могла справиться сама с семинаристом . Мож у семинариста вера была не такая  сильная, чтоб с сатаной бороться, но с ведьмой и бесами  получилось.
А у тебя с бесами получается борьба?  О сатане не спрашиваю даже....

Горюшкин пишет:Переусердствовал. Мягче надо. Нежнее.

Holder пишет:
Эффекты анимации для того времени (1967г.) очень хороши. А вот мертвые глаза у актеров тогда делать, наверное, не умели. У Варлей глаза живые.

Для меня у Гоголя самое страшная повесть - "Страшная месть". Ничего не читал страшнее. Прочитал уже будучи студентом и несколько дней ходил как пришибленный, до того страшно было. Великий все же мастер.

Нюся пишет:Рассказывай. В святки ничего не страшно.

Holder пишет:

Для меня у Гоголя самое страшная повесть - "Страшная месть". Ничего не читал страшнее. Прочитал уже будучи студентом и несколько дней ходил как пришибленный, до того страшно было. Великий все же мастер.

Горюшкин пишет:Одиноко сидел в своей пещере перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал себе и досчатый гроб, в который ложился спать вместо постели. Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться... Вдруг вбежал человек чудного, страшного вида. Изумился святый схимник в первый раз, и отступил, увидев такого человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу уродливое его лицо.
„Отец, молись! молись!“ закричал он отчаянно: „молись о погибшей душе!“ и грянулся на землю.
Святый схимник перекрестился, достал книгу, развернул и в ужасе отступил назад и выронил книгу: „Нет, неслыханный грешник! нет тебе помилования! беги отсюда! не могу молиться о тебе!“

„Нет?“ закричал, как безумный, грешник.
„Гляди: святые буквы в книге налились кровью. Еще никогда в мире не бывало такого грешника!“
„Отец, ты смеешься надо мною!“
„Иди, окаянный грешник! не смеюсь я над тобою. Боязнь овладевает мною. Не добро быть человеку с тобою вместе!“
„Нет! нет, ты смеешься, не говори... я вижу, как раздвинулся рот твой: вот белеют рядами твои старые зубы!..“
И, как бешеный, кинулся он — и убил святаго схимника.
Что-то тяжко застонало и стон перенесся через поле и лес. Из-за леса поднялись тощие, сухие руки с длинными когтями; затряслись и пропали.

Holder пишет:
Там с самого начала читать надо и до конца, чтобы проникнуться.
Это только один небольшой эпизод.

Holder пишет:
Эффекты анимации для того времени (1967г.) очень хороши. А вот мертвые глаза у актеров тогда делать, наверное, не умели. У Варлей глаза живые.

Для меня у Гоголя самое страшная повесть - "Страшная месть". Ничего не читал страшнее. Прочитал уже будучи студентом и несколько дней ходил как пришибленный, до того страшно было. Великий все же мастер.

Елена-христианка пишет:Мастер был  великий, но почему-то в гробу перевернулся. Мож от своих страшных помыслов и мыслей, в которых не раскаялся? Или вправду- летаргический сон?
Теперь только Богу ведомо. Упокой Господи! 

Holder пишет: и еще кто-то заметил: он никогда не был заграницей, но описывал европейские города как очевидец.

Holder пишет:"Выбранные места из переписки с друзьями" очень не понравились Свт. Игнатию Брянчанинову...

Holder пишет: кто-то заметил: он никогда не был заграницей, но описывал европейские города как очевидец.

Горюшкин пишет:За границей он жил в Германии, Швейцарии, зиму провёл с А. Данилевским в Париже, где встретился и особенно сблизился со Смирновой и где его застало известие о смерти Пушкина, страшно его поразившее.
В марте 1837 года он был в Риме, который чрезвычайно ему полюбился и стал для него как бы второй родиной.

Рокер пишет:

Нет,я от этого давно отошёл.Кстати никогда не пойду на поминки где наливают водку.

Admin пишет:В Европе «Народная вера в ведьм и в их способность околдовывать людей вплоть до 12-13 веков считалась «ложным суеверием». Составители пособия для исповеди – пенитенциалиев или «покаянных книг», распространившихся  в Европе с 7 века, рассматривали подобные суеверия своих прихожан как «губительную заразу» и неоспоримое свидетельство утраты «истинной веры», а замеченным в ней полагалась двухлетняя епитимья… Католическая Церковь никогда не была замечена в склонности к телесным наказаниям или казни за колдовство. Даже за вредоносное (смертоносное) колдовство полагалось самое большее 7 лет покаяния на хлебе и воде. Собственно, осуждались не столько возможные последствия колдовских действий, успех которых в глазах Церкви был сомнительным, сколько сама вера в их эффективность, означавшая все то же идолопоклонство. Иное дело - реакция светских властей. [В их глазах] колдун подлежал наказанию не за отступление от истинной веры, а за причиненный ущерб… Повторю еще раз: до 9 века светское законодательство упорно делало акцент не на самом факте колдовства, а на степени вреда, наносимого колдуном... Отношение официальной Церкви к народной вере в силу взгляда  в раннем Средневековье остается не совсем ясным, так как из Евангелия непонятно, верил ли в нее сам Христос, и теологи этот аспект народных представлений никак не комментируют. Но в народе вера в «дурной глаз» сохранялась на протяжении всего средневековья, что явствует из перечня вопросов, которые приходской священник должен задавать прихожанам на исповеди. «Покаянные книги» ничего не говорят нам о болезнях и несчастьях, происходящих от «сглаза», зато осуждают веру «некоторых женщин» в возможность» взглядом или оговором околдовывать и изводить соседских утят, гусят, цыплят и прочую живность»[6]. И лишь в 14 веке  с возможностью «сглаза» соглашаются католические богословы – причем Фома Аквинский при этом ссылается на труды Аристотеля и Авиценны, откуда он выводит, что душа старой женщины чаще бывает исполненной зла, отчего сам взгляд ее становится ядовитым  и опасным, особенно для детей (Сумма теологии 1,92,4).

А вот официальное православие как не верило в  суеверия, так и продолжило в них не верить:

По наблюдению историка, “к великой чести нашего духовенства надо сказать, что у него колдуны отделывались куда дешевле, чем у западного. В том самом XVI веке, когда в Европе пылали костры, на которых горели живьем сотни ведьм, наши пастыри заставляли своих грешников только бить покаянные поклоны... Для наших патриархов, митрополитов и прочих представителей высшего духовенства ведун, ведьма были люди заблуждающиеся, суеверы, которых надлежало вразумить и склонить к покаянию, а для западноевропейского папы, прелата, епископа они были прямо адовым исчадием, которое подлежало истреблению”. Обращает на себя внимание мягкость этих епитимий. Так, в патриаршей грамоте на основание Львовского братства 1586 г. предписывается за чародейство "епитимья 40 дней поклонов по 100 на день". Если бы издатель этой грамоты полагал, что колдовство действенно и может по-настоящему навредить человеку и даже погубить его жизнь и здоровье, или, что еще хуже, привести ко вселению беса в ни в чем не повинного человека — то епитимья должна была бы быть значительно строже и “как минимум” приравниваться к епитимье за убийство (пусть даже и с картонным ножом).

В Синодальную эпоху церковное и государственное отношение к верованиям в “порчу” становится более определенным. «Регулярное» государство не может позволить себе изводить своих же граждан по столь непроверяемым обвинениям, как обвинения в колдовстве.