Для тех, кто читал "Хоббита"

СТОЯЛ АПРЕЛЬ УЖ У ДВЕРЕЙ
«…А за базар ответишь!»

Жил-был в норе под горой гном. Не в какой-то там мерзкой грязной сырой норе, где со всех сторон торчат уши эльфов и противно пахнет гоблинами, но и не в голой норе тролля, где нечего выпить и нечем закусить. Нет, нора было гномовская, а значит, в ней жили и пили гномы. Да и не нора это была вовсе, а гномовский туннель, но туннель без гари и дыма и тоже очень гномовский.
Он начинался идеально полуовальной дверью, абсолютно сливающейся с горой. Сколько гномов могло пройти в неё в ряд, не знал даже Квасир, захлебнувшийся своей мудростью… Или пивом…
Вот я и говорю, сидел, значит, гном у себя под горой и слушал, как стучат в его дверь кулаки и каблуки, и думал: открывать или не открывать? Ведь те сто пятьдесят бочонков с пивом, что были сложены в его лично собственном погребе в пещерке у подземного родничка (чтоб охлаждались), ему самому были на один зубок… то есть, на один глоток. Судя же по ударам, за дверью толпилось никак не меньше двенадцати гномов. Даже учитывая, что двое из них были помоложе других, его запасам пива грозила серьёзная опасность.
Кроме того, Толин не очень-то доверял числу тринадцать. И даже не потому, что оно какое-то уж несчастливое. А просто, слишком большое это было число. По крайней мере, для его маленького погреба.
Ну, ладно, – наконец, решил Толин. – Главное, чтобы не припёрся четырнадцатый. Это было бы уж совсем черезчур. Даже тринадцать – перебор, а уж четырнадцать, - вообще ни в какие ворота. Особенно, если им будет этот недоросль Бильбон! Глаза б мои его не видели! Вот уж даром, что коротышка, а пива может выпить больше легендарного Завалина Толстопузого. В Долгом озере столько воды не поместится, сколько Бильбон пива может выхлестать! И ведь что, подлец, всегда говорит: "Бде очень бдиядно!". Конечно, ему "очень бдиядно", если пена из ноздрей прёт!
А когда доверили Бильбону (вот, дураки отзывчивые!) отхлебнуть из чаши Галочки Дрели, сколько потом волос из бород было выдрано, – ведь ни капелюшечки нам не оставил. Он, мол, Бильбон, свой глоточек сделал, теперь делайте ваш. А какой глоточек может быть после Бильбона? Во рту - словно Балрога проглотили. Одно слово – сушняк!
Но стук, звон, топот и стон за дверью не прекращался. И Толин открыл. В конце концов, если отправить Фильку и Кильку в ближайший шинок, так они ещё пару сотен бочёнков пива прикатят. Может, конечно, и не самого качественного, не «Вдаринского», а того пивца, который с содой для пущей пены, у Содомана. Ну, так и хрен с ним. У нас же, гномов, поноса не бывает. Только катышки, чего бы не съел или что бы не выпил. Чисто коза пробежала. А то бы нас людишки в нынешнее-то глобализованное времечко враз бы по следу нашли. А так, камень, он и есть камень. У кого гранит, а у кого и малахит. Зависит от диеты.
- Нам диета ни к чему!
Холестерин нам по плечу! –
Нескладно, спотыкаясь через растянувшегося у порога Толина, выкрикивали ввалившиеся в его жилище гномы.
- Раз, два, три, четыре, – только и успевал считать сапоги входящих гостей хозяин, – пять, шесть, семь, восемь…
- Ты уже накрыл стол? – сбивая его со счёта, крикнул Уйн.
- Девять, десять, одиннадцать, двенадцать…
- Хватит валяться! – заорал Глуйн, – Беги в погреб!
- Пусть Филька и Килька бегут, – кряхтя ответил Толин. – А где тринадцатый?
- Тринадцатый – ты! – захохотали гномы. – Гены Дольфуса сегодня не будет!
- А Бильбон? – с тревогой спросил Толин.
- А он не к каждому, кто под горой, ходит.
И у Толина Аукнешикса отлегло от сердца.
- Тогда наливай, – сгоряча объявил он.
…
Праздник завершился быстро. Только минуло лето, и, закончилась, не начавшись, зима.
Моргая веками, Толян Аукнешикс спросил:
- А чё так темно?
- Так ночь же, - не открывая глаз, ответил Валян.
- А опохмелиться как же?
- Так мы ж… с Киль… ик… Килычем, уж, кажись, всю округу… того…, - заплетающимся языком сказал Хвилька.
- Мне того не надо! – строго оборвал его Толян, моргая веками. - Ты мне энтого подавай!
- Хто ж нам зараз его подасть? – ляпнул Килыч. – Мы ж не токмо взрослое население, но и всю детвору даже без коктейлей оставили.
- Мы пили коктейли? – произнёс с чувством ужаса и презрения Толян.
- Ты, батька, не серчай, – попытался его урезонить Хвилька, – но самогон гонится дольше, чем пьётся. В этом деле и за одним гномом не угонишься, а уж за тринадцатью…
- А Бильбон, где?
- Как где? – удивился Килыч. - Вон он, под столом спит. Ты ж сам сказал, - "Чтоб только глаза мои его не видели!".
- Ну…
- Ну, мы их тебе в капюшон и выдавили.