"Мысли на каждый день года" свт. Феофана Затворника

Сюда будем выкладывать мысли на каждый день года.

(1 Тим. 1, 18-20; 2, 8-15; Лк. 15, 1-10).
"Притча об овце заблудшей и драхме потерянной". Как велико милосердие
Господа к нам грешным! Оставляет всех исправных и обращается к
неисправным, чтоб их исправить; ищет их, и когда находит Сам радуется и
созывает все небо сорадоваться Ему.

Как же это ищет? Разве Он не знает, где мы, отступив от Него? Знает и видит все, но если бы дело было только за тем, чтоб взять и перенести к своим, тотчас все грешники снова
являлись бы в своем чине. Но надо прежде расположить к покаянию, чтобы
обращение и возращение к Господу было свободное, а этого нельзя сделать
повелением или каким-либо внешним распоряжением.

Искание Господом грешника состоит в том, чтоб навести его на покаяние. Все вокруг его
располагает Он так, чтоб грешник образумился и, увидев бездну, в которую
стремится, возвратился вспять. Сюда направлены все обстоятельства
жизни, все встречи с минутами горести и радости, даже слова и взгляды. И
внутренние воздействия Божии через совесть и другие, лежащие в сердце
правые чувства, никогда не прекращаются. Сколько делается для обращения
грешников на путь добродетели, а грешники все остаются грешниками!. . .

Мрак наводит враг, и им думается, что все ничего, пройдет; а если и
вспадают тревоги, то говорят: "завтра брошу", и остаются в прежнем
положении. Так проходить день за днем; равнодушие к своему спасению
растет и растет. Еще немного и оно перейдет уже в ожесточение в грехе.
Придет ли тогда обращение - кто знает.

Мрак наводит враг, и им думается, что все ничего, пройдет; а если и
вспадают тревоги, то говорят: "завтра брошу", и остаются в прежнем
положении.

Очень хорошая тема. Спасибо Сергей за нее!
Да мрак, есть именно то , что останавливает человека к пути к Господу, но хуже всего то, что враг и создатель этого мрака, сам человек, вернее его мысли, ведущие к этому состоянию. Заботы о земном, преобладают над здравым смыслом жизни.
Сейчас начало поста, это тот период жизни человека, когда благодаря тем или иным ограничениям , в пользу молитвы и мысли о Боге, у человек есть возможность изменить мрак на свет.
Подай Господи!

(1 Тим. 3, 1-13; Лк. 16, 1-9).
Притча о неправедном приставнике обличенном. Вишь как ухитрился он выпутаться из беды! Хоть бы всем нам так ухитриться устраивать себе покойное житие по исходе из этой жизни! Но нет, "сыны века сего догадливее сынов света в своем роде". Отчего приставник так всхлопотался? Оттого, что близка была беда. Близость беды возбудила энергию и сообразительность, и он скоро все уладил. А у нас будто не близка беда? Смерть может постигнуть каждую минуту, а за нею тотчас и "дай ответ в управлении твоем". Все это знают, и, однако же, почти никто ни с места. Что это за омрачение? То, что никто не думает сейчас умереть, а полагает, что проживет день - другой; хоть и не определяет срока, а все уверен, что смерть еще впереди. Оттого и беда видится все еще впереди. Беда впереди - и соображения на случай беды отлагаются на будущее время. Целую жизнь оставаться в неисправности никто не думает, а только отлагает на нынешний день. А так как и вся жизнь слагается из нынешних дней и часов, то и не приходит озабоченность, как устроиться на будущее.

(1 Тим. 4, 4-8, 16; Лк. 16, 15-18; 17, 1-4)
"Невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят"! стало быть, жить с плеча, нараспашку нельзя. Надо осторожно осматриваться, как бы не соблазнить кого. Разум кичит и ни на кого не смотрит; а между тем возбуждает кругом соблазны делом, а более словом. Соблазн растет и увеличивает беду самого соблазнителя, а он того не чует и еще больше расширяется в соблазнах. Благо, что угроза Божия за соблазн здесь, на земле, почти не исполняется в чаянии исправления; это отложено до будущего суда и воздаяния; тогда только почувствуют соблазнители, сколь великое зло соблазн. Здесь же никто почти и не думает о том, соблазнит ли или не соблазнит он своими делами и речами окружающих. Два греха, в очах Божиих очень великие, ни во что вменяются людьми: это - соблазн и осуждение. Соблазнителю, по слову Господа, лучше не жить; осуждающий уже осужден. Но ни тот, ни другой не помышляют об этом и даже сказать не могут, грешны ли они в чем либо подобном. Какое, в самом деле, ослепление окружает нас и как беспечно ходим мы посреди смерти!

(Гал. 3, 8-12; Лк. 9, 57-62)
"Никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия". То есть, кто думает спасаться, а между тем оглядывается и на то, что должно бросить для спасения, тот не спасается, не идет, не направляется в Царствие Божие. Надобно уже окончательно порешить со всем тем, что несовместно с делом спасения. Задумавшие спасаться и сами это видят, но расставанье с некоторыми привязанностями отлагают все до завтра. Вдруг порвать все - представляется слишком большой жертвой. Хотят отрешаться исподволь, чтоб и другим не бросалось в глаза, - и всегда почти проигрывают. Заводят порядки спасительные, а сердечные расположения оставляют прежними. На первых порах несообразность очень резка: но "завтра" и обещаемое изменение их заграждает уста совести. Таким образом, все завтра да завтра, - совесть устает толковать все одно и то же и, наконец, замолкает. А тут начинают приходить мысли, что и так можно оставить. Мысли эти крепнут, а затем и навсегда устанавливаются. Образуется лицо внешне исправное, но с внутреннею неисправностью. Это раскрашенный гроб перед очами Божиими. Главное то беда, что обращение таковых бывает также трудно, как и тех, которые ожестели в грехах открытых, если еще не труднее. . . А думается, что все ничего.

(Еф. 5, 9-19; Лк. 12, 16-21)
Сказав притчу о разбогатевшем, который собирался только есть, пить и веселиться, и за то поражен был смертью, не дожив до предположенных утех, Господь заключил: "Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет". "Так", то есть, таковы бывают, или такая участь постигает и тех и других. Богатеющие с богозабвением только и думают о плотских утехах. Желающие избежать этой горькой участи пусть "собирают" не "себе, а богатеют только в Бога". А так как богатство от Бога, то, когда оно течет, и посвящай его Богу, и выйдет святое богатство. Все избытки разделяй с нуждающимся: это будет то же, что данное Богом возвращать Богу. Кто бедному дает, Богу дает. Истощая как будто богатство, таковой истинно богатеет, богатясь добрыми делами, - богатеет ради Бога, в видах угождения Ему, богатеет Богом, привлекая Его благоволение, богатеет от Бога, Который верного вмале поставляет над многими; богатеет в Бога, а не себе, ибо не считает себя хозяином, а только приставником и расходчиком, вся забота которого состоят в том, чтобы удовлетворить всех приходящих к нему с нуждою, а что-либо особенно истратить на себя боится, считая это неправым употреблением вверенного ему достояния.

(1 Тим. 5, 11-21; Лк. 17, 26-37)
"Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее". Нужно понимать так: сберегать душу свою значит жалеть себя; а губить душу - не жалеть себя; надобно только подразумевать: на пути заповедей Господних, или в работании Господу. И выйдет так: кто работает Господу в исполнении Его заповедей, не жалея себя, тот спасается; а кто жалеет себя, тот погибает. Стань жалеть себя, непременно уж окажешься нарушителем заповедей, и, следовательно, рабом неключимым; а неключимому рабу какой приговор? "Негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов". Потрудитесь наблюсти за собою хоть в продолжении одного дня, и увидите, что саможаление кривит все дела наши и отбивает охоту делать их. Без труда и напряжения ничего не сделаешь; а понудить себя жаль, - вот и остановка. Есть дела, которые, хочешь - не хочешь, надо делать. Такие дела делаются неопустительно, хоть и трудновато. Но тут саможаление побеждается саможалением. Не станешь делать - есть будет нечего. А так как дела заповедей не такого рода, то при саможалении они всегда опускаются. И на худые дела поблажка тоже делается из саможаления. Жаль отказать себе в том, чего захотелось - желание и исполняется; а оно или прямо грешно, или ведет ко греху. Так жалеющий себя всегда - что должно, того не делает, а что не должно, в том себе поблажает, и выходит никуда негожим. Какое же тут спасение?

(1 Тим. 5, 1-10; Лк. 17, 20-25)
Сказав, что Сын Человеческий явится в день свой, как молния, мгновенно освещающая всю поднебесную, Господь прибавил: "Прежде надлежит Ему много пострадать и быть отвержену родом сим". По связи речи видно, что это "надлежит пострадать" должно предшествовать явлению Господа во славе. Следовательно, все время до того дня - время страданий Господа. В Своем лице Он пострадал в одно известное время, после же того, страдания Его продолжаются в лице верующих, - страдания рождения верующих, их воспитание в духе и охранения от вражеских действий, внутренних и внешних; ибо союз у Господа с своими не мысленный только и нравственный, а живой, ради которого все касающееся их воспринимается и Им, как главою. Исходя из этой мысли, нельзя не видеть, что Господь точно много страдает. Самые чувствительные скорби, это - падения верующих; еще более чувствительны для Него отпадения от веры. Но это - заключительные уязвления; постоянные же стрелы - скорби и соблазны и колебания веры неверием. Речи и писания, дышащие неверием, - разженные стрелы лукавого. В нынешнее время много кузниц завел лукавый для кования таких стрел. Сердца верующих болят, бывая поражаемы ими и видя поражения других; с ними и Господь болит. Но явится день славы Господа - тогда откроются тайная тьмы, и страдавшие возрадуются с Господом. До того же времени надо терпеть и молиться.

В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы начинают петь: "Христос раждается", приготовляя верующих к достойному сретению праздника Рождества Христова. Поняв это внушение и действуй по нему. Углубись в таинство воплощения Единородного Сына Божия, взойди до начала его в предвечном совете Божием о бытии мира и человека в нем, усмотри отражение его в сотворении человека, радостно встреть первое о нем благовестие тотчас по падении, проследи разумно постепенное его раскрытие в пророчествах и прообразах ветхозаветных; уясни, кто и как приготовился к принятию воплощенного Бога, под влиянием Божественных воспитательных учреждений и действий, среди Израиля, - перейди, если хочешь, за пределы народа Божия, и там собери лучи света Божия, во тьме светящегося, - и сообрази, насколько избранные от всех народов дошли до предчувствия необыкновенного проявления Божеского смотрения о людях. Это будет мысленное приготовление. Но тут пост: соберись же поговеть, исповедуйся и причастись св. Христовых таин: это будет приготовление деятельное и жизненное. Если, вследствие всего этого, даст тебе Господь ощутить силу пришествия Своего во плоти - то, когда придет праздник, ты будешь праздновать его не из-за чуждой тебе радости, а из-за своей кровной.

(1 Тим. 5, 22-6, 11; Лк. 18, 15-17, 26-30)
"Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него". Как же это принимать, как дитя? А вот как: в простоте, полным сердцем, без раздумываний. Рассудочный анализ неприложим в области веры. Он может иметь место только в преддверии ее. Как анатом все тело разлагает о подробности, а жизни не видит, так и рассудок - сколько ни рассуждает, силы веры не постигает. Вера сама дает созерцания, которые в целом представляют веру, всецело удовлетворяющею всем потребностям естества нашего, и обязуют сознание, совесть, сердце принять веру. Они и принимают, и приняв, не хотят уже отстать от нее. Тут происходит то же, что с вкусившим приятной и здоровой пищи. Вкусив однажды, он знает, что она пригодна и принимает ее в ряд питающих его веществ. Химия, ни прежде, ни после, не помощница ему в этом убеждении. Убеждение его основано на личном опыте, непосредственно. Так и верующий знает истинность веры непосредственно. Сама вера вселяет в нем непоколебимое убеждение, что она вера. Как же после того вера будет верою разумною? В том и разумность веры, чтоб непосредственно знать, что она вера. Рассудок только портит дело, охлаждая веру и ослабляя жизнь по вере, а главное кичит, и отгоняет благодать Божию: зло в христианстве первой важности.

(1 Тим. 6, 17-21; Лк. 18, 31-34)
Господь сказал ученикам о страдании Своем, но они ничего не уразумели из сказанного: "слова сии были для них сокровенны". А после "не судили, что ведети" верующим, "точию Иисуса Христа и Сего распята". Не пришло время, они ничего и не понимали в тайне сей: а прошло оно - поняли, и всем преподали и разъяснили. Это и со всеми бывает, да не в отношении только к этой тайне, но и ко всякой другой. Непонятное в начале со временем становится понятным; словно луч света входит в сознание и уясняет то, что прежде было темным. Кто же это разъясняет? Сам Господь, благодать Духа, живущая в верующих, ангел хранитель, - только уж никак не сам человек. Он тут приемник, а не производитель. При всем том, иное остается непонятным на целую жизнь, и не для частных только лиц, но и для всего человечества. Человек окружен непонятностями: иные разъясняются ему в течение жизни, а иные оставляются до другой жизни: там узрится. И это даже для богопросвещенных умов. Отчего же не открывается теперь? Оттого, что иное невместимо, стало быть нечего и говорить о нем; иное не сказывается по врачебным целям, т. е. было бы вредно знать преждевременно. В другой жизни многое разъяснится, но откроются другие предметы и другие тайны. Сотворенному уму никогда не избыть тайн непостижимых. Ум бунтует против этих уз: но бунтуй - не бунтуй, а уз таинственности не разорвешь. Смирись же, гордый ум, под крепкую руку Божию и веруй!

(2 Тим. 1, 1-2. 8-15; Лк. 19, 12-28)
Притча о десяти минах изображает всю историю человечества до второго пришествия Христова. Господь говорит в ней о Себе, что Он идет через страдания, смерть и воскресение к Отцу Небесному принять царство над человечеством, которое все - Его родовое достояние. Оставшиеся на земле делятся на две половины: на рабов, поработивших себя Господу через послушание вере, и на нехотящих иметь Его царем и работать Ему, ради неверия своего. Тем, которые приступают ко Господу верою, с готовностью работать Ему, даются дары Святого Духа в св. таинствах: это мина - и каждый верующий получает ее на служение в кругу верующих. Когда все из рода человеческого, способные покоряться Господу, покорятся Ему, тогда Он снова придет, как принявший Царство. Первым делом Его будет рассудить рабов, кто что приобрел данною благодатью, а потом последует суд и над теми, которые не захотели иметь Его царем, т. е. , или не уверовали, или отпали от веры. Напечатлей эти истины в уме своем и не отводи от них внимания, ибо тогда будет решение, которому уж не жди перемены. Бегай неверия; но и веруй не праздно, а приноси и плоды веры. Обретши тебя верным вмале, Господь и над многим тебя поставит.

(Гал. 5, 22-6, 2; Лк. 10, 19-21)
"Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам. Ей, Отче, ибо таково было Твое благоволение". Вот суд над человеческой мудростью и разумностью. И он видимо исполняется. Откровение теперь перед глазами в Божеских писаниях, и разумники читают его, но не понимают. Дивиться надобно: писано просто, а им все представляется там не так, как написано; словно ослепило их. Младенцы видят и понимают; а для них открытое сокрыто. Такой порядок угодно было учредить Отцу Небесному; стало быть, и нечего спорить. Если бы совсем не было открыто существенно нужное, ну тогда разумники могли бы еще возражать; а то открыто - приходи и бери, затем открыто, чтоб ты брал: стань только младенцем. "Как - я?. . . Ни за что!" Ну, как хочешь; и оставайся себе премудрым и разумным, ничего, однако же, существенно нужного не понимающим и не вмещающим в своей голове, блуждающим среди призраков и иллюзий, порождаемых твоим умничанием и держащих тебя в полном ослеплении, по которому ты думаешь, что ты зрячий, а ты слеп, "мжай", то есть кое-что видишь, как сквозь густую мглу. Но это не указывает тебе настоящей дороги и не ведет к цели, а только держит в неисходном кругу самопрельщения. Избави нас, Господи, от такого страшного состояния!. . .

(2 Тим. 2, 20-26; Лк. 19, 37-44)
Народ взывает: "осанна!", - а Господь плачет. Не совершается ли нечто подобное и при наших торжествах церковных? Тогда видимость была торжественна; но Господь смотрел на то, что было в душах невидимо, и видел его достойным плача. И у нас видимость на праздниках всегда празднественна; но таково ли бывает внутреннее всех настроение? Иной не понимает совсем силы и значения праздников; иной чутьем темно ощущает нечто, а ясно ничего не видит; и разве кто-кто и видит, и чувствует, и располагается достойно празднеству. Жертв праздники наши берут много; но сколько из них отделяется Господу и братиям? Или ничего, или самая незначительная малость; все почти берет чрево и суетность. От Господа укрыться это не может, и не дивно если Он, говоря по человечески, плачет, когда мы издаем торжественные возгласы. Таковы-то искупленные, оправданные, всыновленные!. . Дали обет, приняли обязательство - духом ходить и похотей плотских не совершать, а тут у них что идет? Сыны Царствия хуже последних рабов!. . .

(2 Тим. 3, 16-4, 4; Лк. 19, 45-48)
"Дом Мой есть дом молитвы". И точно, только войди в храм, и уж позывает тебя на молитву. Все тут так расположено и так делается, чтоб располагать и споспешествовать молитве. Потому, если хочешь возгреть молитву в сердце своем, ходи чаще в храм Божий. Дома так не помолишься, как в храме. Есть такие, которые и дома тепло молятся, но если дома так, то насколько выше того в храме? Но бывая в храме, не телом только бывай в нем, а более духом. Стань, где потише, и зря умом Господа перед собою, изливай перед Ним душу свою. Мечтания разгоняй, забот не допускай, и одному делу внимай - делу молитвы. Поднимай тяжелую душу горе, и дебелость ее разбивай созерцанием вещей Божественных. Если есть что за тобою, сними с себя покаянием и обетом исправления. Если совесть не сыта, подбавь дел самоотвержения и любви. Стоя в храме, заготовляйся и на все время как будешь вне храма, не отступать от Господа мыслью, а всегда видеть Его перед собою, чтоб не подвиглись стопы твои с правого пути на неправый. От этого, когда придешь в храм, тебе легче будет держать себя в нем как должно. А от достодолжного пребывания в храме, опять легче будет тебе удержать внимание перед Господом, когда будешь вне храма. . . И так пойдет все выше и выше расти твое пребывание в Господе, а больше этого чего еще желать?

(2 Тим. 4, 9-22; Лк. 20, 1-8)
Священники, книжники и старцы не веровали в Господа. Дабы возвести их к вере, Он предложил им вопрос: "крещение Иоанново с небес было или от человеков"? Рассудите об этом безпристрастно, и рассуждение ваше приведет вас к вере. Что сказано о явлении Иоанна, то можно сказать о всяком событии, сопровождавшем пришествие Господа во плоти, и о самом пришествии, со всеми его соприкосновенностями. Рассуди всякий о всем этом, - вывод будет один: "воистину Он был Сын Божий". Могут приходить разные мысли, рождаться недоумения, встречаться будто несообразности, но в конце всех исследований выйдет одно всестороннее убеждение, что нельзя иначе думать, как так, как изображено в Евангелиях и апостольских писаниях. "Велия благочестия тайна: Бог явися во плоти", оставаясь тайною сама в себе, будет ясна для ума по нравственной необходимости, какую наложит на него собственное его исследование, исповедать так, а не иначе. Неверы или совсем не исследуют всего как должно, или исследуют поверхностно, чужим умом, или принимают несчастное настроение, противоположное требованиям веры и, чтоб оправдать свое неверие, довольствуются самою малостью для отрицания веры. И верующих колеблют речи неверов по той причине, что верующие, довольствуясь простою верою, не разъясняют для себя оснований веры. Речи те застают их врасплох, оттого они и колеблются.

(Тит. 1, 5-2, 1; Лк. 20, 9-18) (13 декабря)
Притча о винограднике изображает ветхозаветную церковь; делатели - это тогдашняя ее иерархия. А так как она не соответствовала своему назначению, то совершился приговор над нею: взять у ней виноградник и отдать другим. Эти другие были сначала св. Апостолы, потом их преемники - архиереи со всем священством. Виноградник Божий - один от начала мира, и назначение делателей его одно было, есть и будет до скончания века - приносить Господину винограда плод - спасенные души. Это задача христианской иерархии, следовательно и нашей. В какой мере исполняется она - все мы видим. Что же сказать на это? Во многом - слава Богу! - но во многом-многом нельзя не пожелать лучшего. Это особенно касается проповеди слова Божия. Где-то слышится проповедь; а между тем это единственный садовый нож в руках делателей винограда Божия. Как бы и над нами не исполнилось: "придет господин виноградника и погубит виноградарей тех и отдаст виноградник другим". Но как бы сами не ворвались эти иные и не погубили не только делателей, но и самый виноград. . .

(Тит. 1, 15-2, 10; Лк. 20, 19-26) (14 декабря)
"Кесарево - кесарю, а Божие - Богу"; всякому, значит, свое. В наше время вместо "кесарево" поставить надо "житейское", и сказать: житейское своим чередом, а Божеское - своим. А то все бросились на одно житейское, Божеское же оставляют назади. Оттого оно стоит не только не на своем месте, то есть, не на первом плане, как следует, но совсем забывается. Следствием этого забвения, будто не намеренного, есть потемнение его в сознании; а затем становится неясным и его содержание, и его основания. Отсюда слабость убеждения и шаткость веры; и потом отчуждение от нее и влияние всяких ветров учения. Этот путь проходит всякий особо, когда начинает нерадеть о Божием; этот же путь проходит и общество, когда оно в своих порядках, начинает не обращать внимания на то, чего требует от него Бог. Когда Божие отставлено на задний план, тогда в обществе начинает водворяться эмансипация от Божеских требований, - в умственном, нравственном и эстетическом отношениях, и секуляризация (служение духу времени) политики, обычаев, увеселений, а затем воспитания и всех учреждений. В настоящее время о том что Божие - не думают, не говорят, не пишут и даже в мысли не имеют, ни при каких начинаниях. Дивно ли, что при таком настроении, учения противные вере находят доступ в общество и что общество склоняется к повальному безверию?

(Еф. 1, 16-23; Лк. 12, 32-40) (15декабря)
"Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи". Надо быть готовым на всякий час: не знать когда придет Господь или для последнего суда, или для взятия тебя отсюда, что для тебя все одно. Смерть все решает; за нею итог жизни; и что стяжешь, тем и довольствуйся всю вечность. Доброе стяжал - блага участь твоя; злое - зла. Это так верно, как верно то, что ты существуешь. И решиться все это может сию минуту, - вот в эту самую, в которую ты читаешь эти строки, и затем - всему конец: наложится печать на твое бытие, которой никто уже снять не сможет. Есть о чем подумать!. . Но надивиться нельзя, как мало об этом думается. Что за тайна деется над нами! Все мы знаем, что вот-вот смерть, что избежать ее нельзя, а между тем совсем почти никто о ней не думает; а она придет внезапно и схватит. И то еще. . . когда даже схватывает смертная болезнь, все не думается, что конец пришел. Пусть решат это психологи с ученой стороны; с нравственной же нельзя не видеть здесь непонятного самопрельщения, чуждого только внимающим себе.

(Лк. 21, 12-19)
"И будете ненавидимы всеми за имя Мое". Кто вдохнет в себя хоть мало духа мира, тот становится холодным к христианству и его требованиям. Равнодушие это переходит в неприязнь, когда долго в нем остаются не опамятываясь, и особенно когда при этом захватят откуда-либо частицу превратных учений. Дух мира с превратными учениями - дух неприязненный Христу: он антихристов; расширение его - расширение враждебных отношений к христианскому исповеданию и христианским порядкам жизни. Кажется, вокруг нас деется что-то подобное. Пока ходит повсюду только худое рыкание; но не дивно, что скоро начнется и прореченное Господом: "возложат на вас руки. . . и будут гнать вас . . . преданы будете. . . и умертвят вас". Дух антихристовский всегда один; что было вначале, то будет и теперь, в другой, может быть, форме, но в том же значении. Как же быть? "Терпением вашим спасайте души ваши". Терпи, с твердым словом исповедания истины в устах и в сердце.

(Евр. 3, 5-11. 17-19; Лк. 20, 27-44)
Саддукеи имели возражение против воскресения, которое казалось им неразрешимым; а Господь решил его несколькими словами, и притом так ясно, что все поняли и признали саддукеев побежденными истиною слова Его (Лк. 20, 27-40). Что тогда были саддукеи, то ныне неверы всех сортов. Нагородили они себе множество мечтательных предположений, возвели их в неопровержимые истины и величаются тем, полагая, что уж против них и сказать нечего. На деле же они так пусты, что и говорить против них не стоит. Все их мудрования - карточный дом: дунь и разлетится. По частям их и опровергать нет нужды, а достаточно отнестись к ним так, как относятся к снам. Говоря против снов, не доказывают несообразности в составе или в частях сна, а говорят только: это сон, - и тем все решают. Точно такова теория образования мира из туманных пятен, с подставками своими - теорией произвольного зарождения, дарвиновского происхождения родов и видов, и с его же последним мечтанием о происхождении человека. Все, как бред сонного. Читая их, ходишь среди теней. А ученые? Да что с ними поделаешь? Их девиз: не любо не слушай, а лгать не мешай.

(Евр. 7, 1-6; Лк. 21, 28-33)
"Смотрите же за собою. чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно". "День тот", то есть последний день мира или каждого из нас, приходит как тать, и захватывает как сеть; потому и предписывает Господь: "итак бодрствуйте на всякое время и молитесь" (Лк. 21, 36). А так как сытость и многозаботливость - первые враги бдения и молитвы, то наперед еще указано, чтоб не допускать себя до отяжеления пищею, питьем и печалями житейскими. Кто поел, попил, повеселился, спать - выспался и опять за то же, у того какому быть бдению? Кто и день и ночь занят одним житейским, тому до молитвы ли? "Что же, скажешь, делать? Без пищи нельзя; и ее надо добыть. Вот и забота". Да Господь не сказал: не работай, не ешь, не пей, "да не отяготится" сердце ваше этим. Руками работай, а сердце держи свободным; есть - ешь, но не обременяй себя пищею; и вина выпей, когда нужно, но не допускай до возмущения головы и сердца. Раздели внешнее твое от внутреннего и последнее поставь делом жизни твоей, а первое приделком: там будь вниманием и сердцем, а здесь только телом, руками, ногами и глазами: "бодрствуйте на всякое время и молитесь", да сподобишься небоязненно стать перед Сыном Человеческим. Чтобы сподобиться этого, надо здесь еще, в жизни своей, установиться перед Господом, а для этого одно средство - бодренная молитва в сердце совершаемая умом. Кто так настроится - на того не найдет "день той" внезапно.

(Евр. 5, 11-6, 8; Лк. 21, 5-7, 10-11, 20-24)
Ученики указывали Господу на красоту здания и утварей храма, а Он сказал: "придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено". Это подпись всему красному мира сего. На вид кажется прочно и вековечно; но день-другой, смотришь, как ничего не бывало: и красота увядает, и силы истощаются, и слава меркнет, и умы изживаются, и одежда изнашивается. Все в себе самом носит силу разрушительную, которая не лежит, как семя неразвитое, а состоит в непрестанном действии и все течет к своему концу. "Преходит образ мира сего. Убо образом ходит человек: сокровиществует и не весть, кому соберет я ". А мы все суетимся, все хлопочем, и хлопотам нашим конца нет. Встречаем кругом себя постоянные уроки, а все свое, словно слепы и ничего не видим. Да и правду сказать, что слепы или ослеплены: и себе, и ничему окружающему нас, и владеемому нами, конца не чаем. И что еще? Обстановившись, как нам представляется, хорошо, уверены что стоим твердо, как на утесе; тогда положение наше скорее похоже на то, как если бы мы стояли на трясине: вот-вот провалимся. Но не чуем этого и предаемся безпечному наслаждению текущим, как будто всегда имеющим пребывать. Помолимся же, да откроет Господь умные очи наши, и да узрим все, не как оно кажется, а как оно есть.

(Евр. 7, 18-25; Лк. 21, 37-22, 8)
Вошел сатана в Иуду и научил его, как предать Господа: тот согласился и предал. Вошел сатана потому, что была отворена для него дверь. Внутреннее наше всегда заключено; Сам Господь стоит вне и стучит, чтоб отворили. Чем же оно отворяется? Сочувствием, предрасположением, согласием. У кого все это клонится на сторону сатаны, в того он и входит; у кого, напротив, все это клонится на сторону Господа, в того входит Господь. Что входит сатана, а не Господь, в этом виноват сам человек. Не допускай сатане угодных мыслей, не сочувствуй им, не располагайся по внушению их, и не соглашайся на них, - сатана походит, походит около, да и отойдет: ему ведь ни над кем не дано власти. Если же завладевает он кем, то потому, что тот сам себя отдает ему в рабство. Начало всему злу мысли. Не допускай худых мыслей и навсегда заключишь тем дверь души твоей для сатаны. А что мысли приходят недобрые - что же делать; без них никого нет на свете, и греха тут никакого нет. Прогони их, и всему конец; опять придут, опять прогони - и так всю жизнь. Когда же примешь мысли, и станешь ими заниматься, то не дивно, что и сочувствие к ним явится; тогда они станут еще неотвязнее. За сочувствием пойдут худые намерения то на те, то на другие недобрые дела. Неопределенные намерения определятся потом расположением к одному какому-либо; начинается выбор, согласие и решимость - вот и грех внутри! Дверь сердца отворена настежь. Как только согласие образуется, вскакивает внутрь сатана, и начинает тиранствовать. Тогда бедная душа, как невольник или как вьючное животное, бывает гоняема и истомляема в делании непотребных дел. Не допусти она худых мыслей - ничего бы такого не было.

(Еф. 2, 11-13; Лк. 13, 18-29)
"Подвизайтесь войти сквозь тесные врата". Тесные врата - жизнь не по своей воле, не по своим желаниям, не в угоду себе; широкие врата - жизнь по всем движениям и стремлениям страстного сердца, без малейшего себе отказа в чем-либо. Таким образом, врата в царствие - самостеснение. Стесняй себя во всем - и это будет то же, что напряжение или упор в дверь, чтоб отворить ее и протесниться сквозь нее. Как и чем себя стеснять? Заповедями Божиими, противоположными страстным движениям сердца. Когда начинаешь сердиться на кого, вспомни заповедь Господа: "не гневайтесь всяко", и стесни тем сердце свое. Когда придут блудные движения, приведи на мысль запрещение даже и смотреть на жену с вожделением, и стесни тем свое похотение. Когда захочется осудить кого, вспомни слово Господа, что этим ты делаешь Судью небесного неумолимым в отношении к себе, и стесни тем свою заносчивость. Так в отношении и ко всякому порочному движению. Собери против каждого из них изречения Божественного Писания и держи их в памяти. Как только выйдет из сердца какое-либо дурное желание, ты тотчас вяжи его направленным против него изречением; или наперед обвяжи все свои желания и помышления Божественными словами и ходи в них: будешь, будто в узах. Но в этих узах - свобода, или свободный путь в Царствие Божие.

(Кол. 3, 4-11; Лк. 17, 12-19)
Исцелены десять прокаженных, а благодарить Господа пришел только один. Не такова ли пропорция благодарных, в общей сложности, людей, благодетельствуемых Господом? Кто не получал благ или, вернее, что есть в нас и что бывает с нами, что не было бы благим для нас? А между тем все ли благодарны Богу и за все ли благодарят? Есть даже такие, которые позволяют себе спрашивать: "зачем Бог дал бытие? Лучше бы нам не быть". Бог дал тебе бытие для того, чтоб ты вечно блаженствовал; Он дал тебе бытие даром, даром снабдил тебя и всеми способами к достижению вечного блаженства; за тобою дело: стоит только немножко потрудиться ради того. Говоришь: "да у меня все горести, бедность, болезни, напасти". Что же, и это в числе способов к стяжанию вечного блаженства: потерпи. Всю жизнь твою и мгновением нельзя назвать в сравнении с вечностью. Даже если бы и всю жизнь подряд пришлось пострадать, и то ничто против вечности, а ты еще имеешь минуты утешения. Не смотри на настоящее, а на то, что готовится тебе в будущем, и попекись сделать себя достойным того, и тогда горестей не заметишь. Все они будут поглощаться несомненным упованием вечных утешений, и благодарность не будет умолкать в устах твоих.

(Евр. 8, 7-13; Мр. 8, 11-21)
Плыл Господь с учениками на другую сторону моря, а они забыли взять хлебов, и имели с собою только один хлеб, и стали думать, как тут им быть. Ведая помышления их, Господь напомнил о насыщении четырех и пяти тысяч народа, возведя их тем к твердому упованию, что при Нем не умрут с голоду, хоть бы и ни одного хлеба не имели. Сколько тревог наводит иногда на каждого помышление о безвестном будущем! Успокоение от этих тревог одно - упование на Господа, а оживление и укрепление почерпается из разумного рассмотрения того, что уже было с нами и с другими. Не найдется ни один человек, который бы в жизни своей не испытал нечаянных избавлений от беды или нечаянных поворотов жизни его на лучшее. Воспоминаниями о таких случаях и оживляй душу свою, когда начнут томить ее мрачные мысли о том, как быть. Бог все устроит к лучшему и теперь, как бывало прежде. Положись на Него; еще прежде избавления от беды, Он пошлет тебе благодушие, при котором и не заметишь беды своей. "Уповающего на Господа милость обыдет". Рассматривай опыты сего в Свящ. Писании, в житиях святых, в своей жизни и жизни знакомых твоих и увидишь, как в зеркале, как "близ Господь всем призывающим Его". И страхования за участь свою не возмутят души твоей.

(Евр. 9, 8-10. 15-23; Мк. 8, 22-26)
Вифсаидского слепого Господь не вдруг исцелил, но сначала не полно, а потом полно, так что он стал видеть все ясно. Для чего Господь так сделал, Ему Единому ведомо. Мы же возьмем отсюда следующую мысль: если считалось нужным исцелить телесное зрение постепенно, то тем более такая постепенность необходима в просветлении очей ума нашего. Так оно и было. В патриархальный период, богооткровенное ведение было не сложно; в период подзаконный оно стало сложнее и подробнее; в наш христианский период оно еще подробнее и возвышеннее; но конец ли? На земле высшего не ожидай, а на том свете будет. Два св. Апостола удостоверяют нас в этом, св. Иоанн и св. Павел. Ныне видим все как сквозь тусклое стекло, а тогда все увидим ясно. Но и там будут степени умственного просветления, ибо область ведения Божия безпредельна. На земле же откровение Божие уже завершено; нечего и мечтать о высшем; все имеем, что нужно; усвой и живи тем. Христианское откровение впереди не обещает нового откровения, но только то, что Евангелие будет узнано во всем мире и что эта повсюдность и всеобщность ведения Евангелия есть предел бытию настоящего порядка вещей. Тогда вера ослабеет, любовь иссякнет, жизнь станет тугою, - и благость Божия положит конец миру.

(Евр. 10, 1-18; Мр. 8, 30-34)
Пригласив следовать за собою с крестом, Господь указывает при этом путь сей, устраняя главные к нему препятствия не внешние, а внутренние, коренящиеся в сердце человеческом. Хочешь, как бы говорит Он, идти вслед Меня, - во-первых, не жалей себя; ибо кто будет жалеть себя, тот погубит себя; во-вторых, не связывайся корыстолюбием, ибо "какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" В-третьих, не стесняйся тем, что скажут или как смотреть на тебя будут другие: "ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми ангелами". Саможаление, корыстолюбие и стыдение лица человеческого главные цепи, которыми держится человек в жизни небогоугодной, на пути страстей и греха. они - главные препятствия к обращению грешника; они же главный предмет борьбы духовной в человеке кающемся и в начавшем уже приносить плоды покаяния. Пока эти нити не отрезаны, жизнь христианская в нас ненадежна, полна преткновений и падений, если не всегда внешних, то внутренних. Вот и присмотрись всякий к себе хорошенько, и если есть что в нем из сказанного - позаботься отрешиться от того: иначе не надейся взойти к совершенству о Христе, хоть внешне будешь и очень исправен.

(Мр. 9, 10-16) (27 декабря)
История течет и, кажется, неумолимо определяет частные события. Сколько было подготовок к принятию Спасителя!. . . Наконец, пришел ближайший Его указатель, Иоанн, но вышло что? С Иоанном "поступили, как хотели"; и Сын Человеческий уничижен и пострадал. Течения событий нельзя было переломить: оно взяло свое. Так и всегда текущая история все увлекает вслед себя. Спрашивается теперь: где же свобода? И что она будет такое, при таком порядке событий? Не более, как призрак. Так обычно рассуждают фаталисты. Но эта всеопределяющая необходимость течения событий только кажущаяся; на деле все события человеческие, и общие и частные, плод свободных начинаний человека. Общее течет именно так потому, что все или большинство того хотят; и частное входит в соглашение с общим, потому что тот и другой в частности того хотят. Доказательство тому на лицо: среди доброго общего бывают частности худые; и среди худого общего бывают частности добрые. И еще: среди крепко сложившегося общего зарождаются частности, которые, разрастаясь и укрепляясь более и более, пересиливают прежнее общее и занимают его место. Но эти частности всегда дело свободы. Что общего у христианства с характером времени, в которое оно зачалось? Оно засеменено несколькими лицами, которые не были порождением необходимого течения историй; оно привлекало желающих, крепко расширялось и стало общим делом тогдашнего человечества, а все-таки оно было делом свободы. То же и в худом направлении: как развратился Запад? Сам себя развратил: стали вместо Евангелия учиться у язычников и перенимать у них обычаи - и развратились. То же будет и у нас: начали мы учиться у отпадшего от Христа Господа Запада, и перенесли в себя дух его, кончится тем, что, подобно ему, отшатнемся от истинного христианства. Но во всем этом ничего нет необходимо определяющего на дело свободы: захотим, и прогоним западную тьму; не захотим, и погрузимся, конечно, в нее.

(Мк. 9, 33-41)
Спаситель в образец веры и жизни ставит дитя. Простота веры рождает простоту жизни; из той и другой происходит образцовый строй нравственный. Впустите сюда умствование, - оно произведет разлад внутри, и под видом лучшего устроения дел всю жизнь расстроит. Умничанье всегда кричит: "то не так, другое не этак; дай-ка я все устрою по новому; старое негоже, наскучило". Но никогда еще нигде ничего доброго оно не устроило. а только все расстраивает. Уму следует слушаться того, что заповедано Господом. Правда, он называется царем в голове, но этому царю не дано законодательной власти, а только исполнительная. Как только примется он законодательствовать, то нагородит не знать что, расстроит и нравственные. и религиозные, и житейские, и политические порядки; все пойдет вверх дном. Великое несчастье для общества, когда в нем дают уму свободу парить, не удерживая его Божественною истиною! Это гнев Божий. О нем сказано: "укройтеся мало елико, дондеже мимо идет ". В этом разгаре умственного своенравия, лучше всего укрываться в простоту веры. Как во время бури лучше сидеть дома и не выходить, в самонадеянности, на борьбу с нею; так и во время бурного своеумия лучше не выходить на борьбу с ним и не хвататься за оружие умствования, чтобы противостоять ему. Простота веры сильнее умствований; облекись в нее, как в броню, и устоишь.

(Еф. 5, 1-8; Лк. 14, 1-11)
Когда зван будешь куда, не садись на первое место. Обобщив это, получим: всегда и везде держись последнейшей части. В этом простом правиле сокращенно выражено все богатое содержание смирения. Возьми его, сядь и рассмотри все возможные случаи твоей жизни, и наперед избери себе во всех их последнюю часть. Это последнее будет практика смирения, которое от внешних дел мало по малу перейдет внутрь, и положит там осадку смирения, как основу. Время возрастит это семя среди той же практики, и смирение преисполнит, наконец, всю душу и тело и все внешние дела. Что же будет? А то, что величие нравственное будет сиять на челе твоем и привлекать всеобщее уважение; и исполнится над тобою: "всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится". Но не это имей в виду, практикуясь в смирении, а само смирение. Оно само с собою приносит в душу ублажающее благонастроение. Куда придет смирение, там все внутренние тревоги прекращаются и все внешние невзгоды не производят поразительных впечатлений. Как волна, не встречая препятствия, без шума и удара разливается в безбрежном море, так внешние и внутренние скорби не ударяют в смиренную душу, а проносятся как бы поверх, не оставляя следа. Это, так сказать, житейское преимущество смиренного; а какой свыше свет осеняет его, какие утешения посылаются, какая широта свобододействия открывается!. . Поистине, смирение одно совмещает все. . .

Св. Праотцы - вот истинно великие люди! И если обобщить мысль, определяющую их величие, то выйдет: истинно велики только те, которые попадают в ряд исполнителей воли Божией о роде человеческом, - воли положительной; ибо многое бывает только по попущению Божию; бывают опять сильные деятели, действующие помимо воли Божией и даже противно ей. Могут и эти казаться великими, но не сами по себе, а по тем великим противодействиям, какие воздвигает Промысл Божий для изглаждения причиненного ими зла. Прямую волю Божию о вечном спасении мы знаем; но планы Божии о временном пребывании людей на земле сокрыты от нас. Потому нам трудно определять, кто действует прямее, именно по воле Божией. Один только отрицательный критерий можно признать верным: кто действует противно определению Божию о вечном спасении людей, того нельзя считать великим, как бы ни были показны дела его, ибо очевидно, что он идет против явной воли Божией. Хоть эта воля ведомая касается не временного, а вечного, но то несомненно, что одна воля Божия не может противоречить другой.

(Кол. 1, 12-15; Лк. 14, 16-24)
"Много званных, но мало избранных". Званные это все христиане, избранные же это те из христиан, которые и веруют и живут по христиански. В первое время христианства к вере призывала проповедь; мы же призваны самым рождением от христиан и воспитанием среди христиан. И слава Богу! Половину дороги, то есть вступление в христианство и вкоренение начал его в сердце с самого детства, проходим мы без всякого труда. Казалось бы, тем крепче должна быть вера и тем исправнее жизнь во все последующее время. Оно так и было; но с некоторого времени стало у нас не так быть. В школьное воспитание допущены нехристианские начала, которые портят юношество; в общество вошли нехристианские обычаи, которые развращают его по выходе из школы. И не дивно, что, если по слову Божию и всегда мало избранных, то в наше время оказывается их еще меньше: таков уж дух века - противохристианский! Что дальше будет? Если не изменят у нас образа воспитания и обычаев общества, то будет все больше и больше слабеть истинное христианство, а наконец, и совсем кончится; останется только имя христианское, а духа христианского не будет. Всех преисполнит дух мира. Что же делать? Молиться.

(Мк. 9, 42-10, 1) (31 декабря)
"Всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится". Перед этим говорил Господь о том, что должно быть готовым на всякого рода пожертвования и на всякие дела самоотвержения, лишь бы устоять на добром пути. Хоть бы жертвы эти были дороги нам, как глаз, или необходимы, как правая рука, надо принести их не задумываясь; ибо если пожалеешь принести такую жертву, и вследствие того увлечешься с правого пути на неправый, то принужден будешь в будущей жизни страдать вечно. Итак, принеси жертву, болезненную и скорбную здесь, чтоб избежать мучений там. Без огненного очищения здесь нельзя быть спасену от огня вечного. Всякий, желающий быть спасенным, должен быть осолен огнем, пройти огненное очищение. Все мы, по закону сотворения, должны принести себя в жертву Богу; но всякий из нас нечист. Надо, значит, очистить себя, чтобы из нас составилась жертва приятная Богу. Но стань себя очищать, отрывать страсти от души, будет больно, как от обожжения огнем. Это действие внутреннего самоочищения похоже на действие огня, очищающего металл. Металл безчувствен. Если бы дать ему чувство, то он и очищение и жжение чувствовал бы одновременно; это самое происходит и в самоочищающемся человеке. Пройдя это действие, он бывает как бы весь пережжен огнем. Очистительный огонь проходит по всем частям его, как соль проникает осоляемое тело. И только тот, кто подвергается этому действию, бывает настоящею богородною жертвою; потому и необходимо всякому быть осолену огнем, подобно тому как в Ветхом Завете всякая жертва осолялась прежде принесения ее на всесожжение.

(Мр. 10, 2-12)
"Что Бог сочетал, того человек да не разлучает". Этими словами Господь утверждает неразрывность брака; только один законный повод к разводу указан - неверность супругов: но как быть, если откроется что либо подобное? Потерпи. У нас есть всеобщая заповедь - друг друга тяготы носить; тем охотнее должны исполнять ее взаимно друг к другу такие близкие лица, как супруги. Нехотение потерпеть раздувает неприятности и пустяки взгромождаются в разделяющую стену. На что ум-то дан? Углаживать жизненный путь. Благоразумие разведет встретившиеся противности. Не разводятся они от недостатка благоразумия житейского, а больше от нехотения обдумать хорошенько положение дел, и еще больше от неимения в жизни другой цели, кроме сластей. Прекращаются услаждения, прекращается и довольство друг другом; дальше и дальше, вот и развод. Чем больше опошливаются цели жизни, тем больше учащаются разводы - с одной стороны, а с другой - беззаконное временное сожительство. Источник же этого зла в материалистическом воззрении на мир и жизнь.