Форум
Луганский дневник монахини Елисаветы
Дневниковые записи. Июль-август 2014
Ожидала увидеть серый промышленный город, но Луганск оказался симпатичным, очень зеленым и каким-то привольным южным городом, с сыплющимися под ноги абрикосами и множеством цветов. Их высаживали, несмотря на уже начавшиеся тогда артобстрелы.
РУССКАЯ ТЕМА ( русофобы могут не читать)
В средней Украине устала выслушивать, какая Россия плохая, потому что воюет на юго-востоке. Приехав сюда, с изумлением обнаружила, что Россия плохая, потому что НЕ воюет на юго-востоке! И что мы за народ такой - веками никому не можем угодить!
http://www.novorosinform.org/articles/id/269
Дневниковые записи. Июль-август 2014
Ожидала увидеть серый промышленный город, но Луганск оказался симпатичным, очень зеленым и каким-то привольным южным городом, с сыплющимися под ноги абрикосами и множеством цветов. Их высаживали, несмотря на уже начавшиеся тогда артобстрелы.
- Спойлер:
- Вообще, при том, что город - на военном положении, (в частности, действует комендантский час), он выглядит вполне ухоженным - улицы моют поливалками, мусор вывозят, потихоньку восстанавливают висящие вдоль одной из центральных улиц трамвайные провода, перебитые и перепутанные взрывами.
Но сами эти улицы, еще по-советски просторные, почти совершенно безлюдны даже днем, и от этого как-то неуютно. Учреждения, частные фирмы и почти все магазины закрыты. На дорогах редко-редко проедет легковая машина или маршрутка. Можно увидеть и грузовик, везущий гаубицу, или даже танк. В асфальте немало воронок от снарядов, и если поднять глаза, заметишь и бреши в стенах, или выщербленный кирпич и выбитые взрывной волной стекла.
На одном из пешеходных переходов кроме этого видны разложенные по асфальту уже подсохшие восемь букетов и венков, по числу погибших. Туда, где еще недавно находился онкоцентр и окормлявшая его женская монашеская община, меня не пропустил патруль.
Но узнала, что, слава Богу, сестры успели спуститься в подвал в самом начале бомбежки, и взрыв только повредил здание снаружи. Могло быть хуже, ведь там было полно лежачих раковых больных. Теперь все эвакуированы.
В этом городе я не знаю ни одного человека. Денег на гостиницу нет. Расспрашиваю дорогу у местных - которые, кстати, очень приветливы - к кафедральному собору (почему именно к нему? я не люблю соборы!), и уже через два часа у меня в кармане ключ от находящейся в двух шагах однокомнатной квартиры. Обстановка спартанская, или, правильнее сказать, советская (что то же самое), но есть кое-какая посуда, и перекантоваться, по летнему времени, можно. Жив Господь!
Вечернее богослужение начинается необычно рано, в два часа дня, чтобы люди успели добраться до дому, пока еще ходят хоть какие-то маршрутки, т.е. часов до четырех. Эстетически собор, иконы, пение не вдохновляют, но непрерывный гул канонады помогает собирать ум на молитву.
Не думала никогда, что мне выпадет молиться под разрывы снарядов, но почему-то не страшно. Только если взрывается очень близко, непроизвольно вздрагиваю, как и всегда и от любого резкого звука. Местные и бровью не ведут, привыкли.
Вот мама с сынишкой лет восьми, сидя во дворе на скамеечке, деловито обсуждают, из чего именно палят сейчас, и на каком расстоянии, причем мама выказывает немалые познания. В подвалы уже не лезут, смысла нет - не сидеть же там сутками.
Да и как по мне - лучше на поверхности сразу, чем долгие муки под обломками. В первую ночь было непривычно: я как-то наивно полагала, что в темноте стрелять невозможно. Какое! Пальба стояла - хуже, чем днем, но я так устала с дороги, что только один глаз приоткрою, перевернусь поудобней на проваленном диване, да и сплю себе дальше.
Только один раз все же подскочила, уж больно сильное впечатление произвел рев очень низко летящего самолета и вой сирен.
У нас, насмотревшихся в детстве советских фильмов о войне, в сознание прочно впечатан штамп: сирены! воздух! фашисты!
Несколько раз за эти дни слышала ГРАД - тоже не для слабонервных. Такое впечатление, что асфальт с большой высоты посыпают пятью тоннами щебёнки. В принципе, действительно похоже на град, только уж очень крупный.
Разговоры в очередях, на остановках, в маршрутках только об одном: там попал снаряд, здесь повредило здание, столько-то за день убитых, раненых.
Вечером вернулась с работы моя соседка-медработник, рассказывает: только встала со своего места в кабинете, отошла в угол, как взрывной волной выбило стекла, вышибло дверь - ей ничего, а стоявших на крыльце сотрудников искалечило, молодому парню оторвало руку. Разговоры эти происходят в каком-то спокойном тоне, без истерик.
Еду в маршрутке, и водитель объявляет: "оплата при входе". Пассажиры удивленно переглядываются (здесь принято платить на выходе) и весело комментируют: "боится, что нас разбомбят, и деньги не успеет собрать". Еще: ранним утром почти всегда наступает затишье, а ровно в полдесятого начинается обстрел. Все дружно смотрят на часы: - О, проснулись, чайку попили и начали нас бомбить.
Только закончила это писать, как другая соседка сообщает: сегодня таки попал снаряд в маршрутку, убит как раз водитель, есть раненые.
Еще зачем-то разбомбили дом престарелых на окраине города, тоже есть убитые и раненые. Луганчане не сомневаются, что от них решили освободить территорию. Смотрят на это в большинстве своем философски - ну не могут же все уехать, ведь с дончанами их - близко к семи миллионам.
Украинцам, живущим в безопасной - пока еще - зоне, удобно думать, что юго-восток бомбит сам себя, тем более, что СМИ всегда готовы подтвердить эту точку зрения "неопровержимыми фактами".
Ну сошёл народ с ума, разрушает собственные инфраструктуры, обстреливает случайные скопления людей, среди которых могут оказаться родные и близкие - что ж тут поделаешь, это их выбор.
Ведь и унтер-офицерская вдова сама себя выпорола, как известно со времен Гоголя. Нас это не касается, мы можем спать спокойно.
Ну а мне не спится. Каждому встреченному мной адекватному человеку - священнику, пенсионеру-военному, врачу - задаю сразу один и тот же вопрос: "скажите, Вы видели СВОИМИ ГЛАЗАМИ, чтобы город бомбили именно с самолета?"
(Мой расчет прост - у повстанцев нет самолетов, и российской авиации тоже пока в украинском небе не ухитрились заметить.)
И каждый из них, удивляясь вопросу, отвечает: - Конечно, видел(а)!"
Милая девушка за свечным ящиком обучает меня премудростям артиллерийской науки:
- Вот слушайте, орудийный залп... считаем до шести... взрыв! Это наши. А вот залп послабее... считаем до шести... и сильный взрыв! Это по нам.
А я тихонько добавляю: - И тоже наши.
Сегодня вдруг вспомнила и целый день пою самую популярную в годы моего детства песню:
Тише, солдат!
Слышишь, солдат - Люди пугаются взрывов.
Тысячи глаз в небо глядят
Губы упрямо твердят:
ПУСТЬ ВСЕГДА БУДЕТ СОЛНЦЕ...
Того, кто надеется найти во мне единомышленника, я сейчас разочарую. Я против войны и любого наступательного насилия (без охранительной формы насилия, к сожалению, не обойтись). Мое кредо: человек имеет право исправлять только самого себя. Преображая себя, он ненасильственным образом преображает и соприкасающийся с ним мир.
Проще сказать, наводи, мил-друг, порядок на тех участках, за которые лично ты несешь ответственность: это, прежде всего, твое собственное сердце, твои семья, дом, двор, рабочее место. А вот когда на своих участках всё безукоризненно устроишь, принимайся за соседние. (Только если ты честен, этого никогда не произойдет, во всяком случае в том, что касается сердца.)
Следуя этой логике, я являюсь убежденным противником майдана, но и события в Крыму и на юго-востоке не оправдываю. Каждый должен терпеть то, что ему Богом послано, если это нельзя изменить, не повредив другим, иначе начинается безумная цепная реакция. И тот, кто не стерпел первым, виноват больше. В данном случае это идеал-революционеры майдана.
Я очень не люблю двойные стандарты, а они сегодня применяются вовсю. Не признаю и демократию по Орвеллу: все граждане равны, но некоторые равнее, чем другие. Кто по-честному, шаг за шагом, проанализирует действия сторонников майдана и зеркальные действия сторонников ЛНР/ДНР, тот не найдет в них «десяти отличий». Но первым - честь и слава, а со вторыми никто и не пытался договориться.
Что касается ЛНР, то просто прилетел самолет ВВС Украины и отбомбился в центре Луганска. (Детали, кому интересно, прикрепляю.) В результате - полномасштабная гражданская война, и счет убитым (я намеренно веду речь только о МИРНЫХ жителях) давно перевалил за тысячу, а раненым и оставшимся без крова несть числа.
Ау-у, киевляне! Поставим памятник и нашей Небесной тысяче?
Что бросается в глаза, так это отсутствие в городе детей. Лето, но ни на улицах, ни во дворах их почти не увидишь. После авиаудара по станице Луганская и гибели пятилетнего сепаратиста Ванечки все, кто мог, своих детей вывезли.
И вот пусть только кто-то попробует мне процитировать украинские СМИ, заявившие, что не было никакого воздушного налёта! Не меньше сотни людей видели этот самолет своими глазами (многие – за секунду до смерти), и с некоторыми из оставшихся в живых я говорила лично.
Луганск - южный город, но и сюда придёт зима. Уже сейчас в городе перебои с водой и электричеством, нет подвоза продуктов. Соль-сахар-спички, хозяйственное мыло и туалетная бумага давно исчезли из магазинов, да и сами магазины закрываются один за другим. Хлеб еще выпекается, запас круп пока не иссяк, но насколько его хватит?
А главное - может закончиться пиво! Мужской пол в магазинах интересуется большей частью именно этим товаром. (Кстати, большое количество праздно болтающихся по городу молодых мужчин опровергает размещенную на про-украинских сайтах информацию о насильственной мобилизации в повстанческую армию.)
Больше суток не было электричества, воды и мобильной связи. С кем не бывает! Но поверьте, одно дело точно знать, что рано или поздно они всё-таки появятся, и совсем другое - каждый раз думать, что это уже насовсем. Меня особенно огорчало, что не смогу дописать и отправить это письмо, и когда вдруг появился свет, я готова была целовать выключатель.
А воду развозили сегодня по дворам в автобочке, все становились в очередь с разными ёмкостями, набирали, кто сколько может. У меня только пятилитровая баклажка, так что дорожу каждой каплей.
Сегодня после службы и Причастия отправилась по одному делу в незнакомый квартал. Грохочет невозможно. Спрашиваю дорогу:
"да вон он, но там стреляют..."
Но мне же надо! И я ли буду кланяться снарядам!? Свистит прямо над головой, но упрямо прусь вперед. Только собралась перейти неширокую улицу, как напротив меня, на той стороне, падает снаряд. Столб дыма, грохот, что-то летит во все стороны, и до меня какие-то то ли камешки, то ли осколки долетают...
Сразу протрезвела: да, Господи, всё поняла, Господи!
Поворачиваю назад - дело-то личное, и вполне материальное. Не отложить его - не храбрость, а глупость.
Из разговоров луганчан:
"Помнишь, это было еще до войны..."
"Вышла утром на улицу, поливалка едет, цветы везде – как будто и нет войны..."
(Местный батюшка) "Мы здесь на своей земле, и не надо нас бомбить...!"
РУССКАЯ ТЕМА ( русофобы могут не читать)
В средней Украине устала выслушивать, какая Россия плохая, потому что воюет на юго-востоке. Приехав сюда, с изумлением обнаружила, что Россия плохая, потому что НЕ воюет на юго-востоке! И что мы за народ такой - веками никому не можем угодить!
- Спойлер:
- Примерно на третий день моего пребывания в Луганске я вдруг поняла, что НИ РАЗУ не слышала украинской речи. По официальным данным, семьдесят процентов жителей здесь - русскоязычные. Не знаю, где прячутся остальные тридцать, но и теперь, на десятый день, у меня полное ощущение, что я в России, а ведь я много времени провожу среди стихийных скоплений людей. В такой ситуации легко понять их недовольство языковой украинизацией, которая особенно сильно стала насаждаться во время правления президента Ющенко.
Нет-нет, дорогие друзья, слышала я все эти возмущенные комментарии по поводу того, что никто не запрещает говорить по-русски. Явно может и не запрещает, но делопроизводство и обучение - державной мовой, будь ласка. А если на момент отделения Украины тебе было сорок, да даже и тридцать, то толком ты уже новый язык не выучишь.
Ну ладно я, клята москалиха, каждый раз цепенею, когда обнаруживаю, что инструкция или описание к лекарству написаны только по-украински. Так мне и надо, геть в свою Москалию. Ну а дончан с луганчанами за что так? Вот вы теперь Эвропа, так я вам расскажу, как это ТАМ делается - ну, например, в Швейцарии.
Швейцария по численности сопоставима как раз с юго-востоком Украины - 7,6 млн. При этом в ней четыре государственных языка: немецкий, французский, итальянский и ретороманский, причем на двух последних говорят соответственно 6,5% и 0,5% (!) населения.
Вы только вдумайтесь - полпроцента населения, и его никто не считает вторым сортом, но в кантоне, где эти полпроцента проживают, делопроизводство ведется и на ретороманском. А уж инструкции и прочая бытовая ерунда - везде на четырех языках.
Множество швейцарцев, в том числе одна моя подруга, тем и промышляют на жизнь, что всякую писанину с языка на язык переводят.
Когда луганчане узнают, что я только что приехала в их город, все как один совершают характерные вращательные движения пальцем в области виска. - Зачем? - спрашивают. А я и не знаю толком, что ответить. Разве только вот это:
- Милые луганчане, мне казалось, что молиться о вас из уютной безопасности своей еврохатки будет не совсем искренне.
ОДИН ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ
9-ое августа, память Вмч. Пантелеимона.
Ровно неделю нет связи, электричества и воды, но воду все-таки привозят, и выжить можно. Вчера заняла очередь в полпятого утра и была девятой! Сегодня пообещала соседкам занять и на них, поэтому не сомкнула глаз, боясь подвести, хотя в четыре всяко просыпаюсь.
(Друзья, обзаводитесь классическими будильниками, обзаводитесь всем, что не зависит от электроэнергии!)
В четыре выскочила во двор, надеясь быть первой, но, увы, оказалась шестой. Ничего, шестому воды точно хватит, так что занимаю место в сторонке и начинаю утреню на чётках.
Молиться трудно - народу уже набежало, галдят. Какой-то любитель поспать выражает с балкона свое недовольство - разумеется, активно используя идиоматику. Женщины сокрушаются: - Ну как же он так! В такое время! Война, а он... помягче бы надо... Накануне кто-то предложил писать на руке номер, а то лезут все без очереди, скандалят... идея всем понравилась.
Нашлась ручка, стоявшие впереди меня проставили себе номера. - Меня так запомните, писать не надо. Очередь комментирует:
- Нет, она же не даст писать... Они же не пишут... (Сарафан до пят, длинные рукава, глухой ворот и платок в эту немыслимую жару плохо маскируют мою принадлежность к какой-то не то Церкви, не то секте...)
Мне смешно. Никакого мистического смысла я в свой отказ не вкладываю, просто мне это кажется унизительным, когда пишут номер на руке. Хотя... момент приучения к мысли - проставят тебе значок на руке, и ты за это что-то получишь... может в этом и есть?
Сегодня опять ставят номера, а мне уже и говорить ничего не надо, очередь сама хлопочет:
- Ей не пишем, её мы так запоминаем.
В шесть меня сменяет соседка, а я бегу переодеваться и - в храм.
Сегодня впервые за тридцать восемь лет, что я не могу поздравить дочку с днем рождения. Пытаюсь подать записку о её здравии, но можно только десять имен за десять гривен, а это мне уже не по карману.
- А одно имя за гривну? - Одно у нас нельзя, - отрезает добрая матушка за свечным ящиком.
(Ничего, доченька, зато я сама много о тебе помолилась сегодня. Как никогда.)
Готовилась к Причастию, и всю Литургию жду, когда священник выйдет исповедовать. Без исповеди здесь не причащают. Никто не выходит, начинаю беспокоиться, спрашиваю служку.
- Давно закончилась исповедь, в левом приделе была. Всё теперь. (Разговор короткий.)
Отхожу в угол и горько плачу: ... да, Господи, я понимаю, что недостойна... Вдруг выходит батюшка с крестом и Евангелием, довольно подробно объясняет мне, какая я раззява, а я на всё согласно киваю головой... слава Богу, можно будет причаститься.
Службы в этом соборе для меня мучительны: при строительстве (недавнем) был допущен серьезный акустический просчет, и слышен только какой-то неблагозвучный рокот, а текста нет совершенно.
Возвращаюсь после вечернего богослужения и совершаю вечерню на чётках, а утром - утреню. Не придешь в храм вечером - не причастят утром, так что приходится отбывать. Вечером (т.е. в час дня) решаю пойти в другой храм, Серафима Саровского - к Преподобному у меня в последнее время особые просьбы.
Маршрутки теперь ходят только до полудня - в городе проблемы с топливом. Пешком - час по самому пеклу, но охота пуще неволи, так что топаю. Вокруг опять ужасно свистит и грохочет. Уже знаю, что если свистит, значит, я на линии минометного огня. При каждом взрыве привычно крещусь и проговариваю:
- Господи, пусть никого не убьет, не ранит, не лишит крова. Мимо проходит бабушка и мне, назидательно так:
- И нечего бояться, читать нужно Живый в помощи...
Читаю, но всё равно страшно - уж очень близко и часто рвётся. Это я ничегошеньки не боялась до своего первого обстрела, пока была непуганой идиоткой. Но сегодня иду на службу - дело Божие - так что повернуть назад и в мыслях нет. По дороге вижу открытый храм, мученицы Татианы.
Там мне подсказывают, что в храме иконы Божией Матери Умиление престольный праздник, и показывают направление. А я же собиралась к Преподобному... но послушно иду, куда показали. Уже вижу купола за домами, но как туда пройти - не соображу. На широченных центральных улицах ни души (суббота, два часа дня!)
Обстрел всё усиливается. Вижу мужичка, который роется в каких-то ящиках возле киоска, спрашиваю дорогу к храму. Он разражается страшными кощунствами в адрес и храмов, и тех, кто туда ходит, когда тут стреляют-убивают...
Ладно, сама найду. Не зря мы терпим такие беды, Господи. Есть за что. Оказывается, в верхнем храме - Умиления - еще не служат, там ведутся внутренние работы. (Притом, что фасад уже сильно поврежден осколками, выбиты витражные окна.) Службы проводятся в нижнем храме-крипте, который посвящен... Серафиму Саровскому!
Спасибо, Преподобненький, я же к тебе и шла.
Наконец-то нашла храм, где не вопят что есть мочи между нот, а тихонько и умилительно поют, пусть и партес. Удается и помолиться, и в первый раз за эти недели неформально поисповедаться.
Становится поздно (седьмой час!), и немножко переживаю насчет обратной дороги. Специально дожидаюсь последнего благословения - с миром изыдем - и бреду домой. Всё еще томительно жарко. Только бы дотащиться, поесть и - спать, спать... Дома только успеваю переодеться, как слышу громкий стук в дверь.
- Кто там?
- Военная комендатура. Открывайте, а то стреляем в дверь.
Открываю. Двое в камуфляже, у одного в руках автомат.
- Ваши документы.
- А ваши?
Подает удостоверение. Пока рассматриваю, они без церемоний проходят.
- Ребята, куда в обуви! - но высокие шнурованные ботинки никто снимать не собирается. Топают по чистому полу, по ковру, который я каждую ночь лбом протираю - в том числе и за них, дураков.
Протягиваю свой паспорт, а дальше - всё по Маяковскому, только наоборот: «Берёт как бомбу, берет как ежа, как бритву обоюдоострую…»
Подвёл меня мой двухспальный английский лёва, подвёл… На всех континентах его «с почтеньем берут», а в Новороссии - не понравился. Эта мысль мне даже приятна. Начинаются бесконечные расспросы, кто я, и как и зачем здесь оказалась. Тот, что с автоматом, всё время пытается вмешаться - да везём её в комендатуру! - но он не главный. А главный отмахивается и задает всё новые вопросы.
Мне не страшно, я знаю, что всё могу объяснить, но он на своей волне и меня, похоже, не слушает. Тот, что с автоматом, вдруг дает короткую очередь. Квартира наполняется пороховым дымом.
- Ну вы даете! А что я хозяйке скажу?
- Ничего, это холостые. Понятно. На испуг брали. Ну-ну…
Соседки мне потом рассказывают:
- Слышим - стреляют. Ну всё, убили матушку!
Главный спрашивает, есть ли у меня чётки. Упоминает, что жил в ... монастыре на послушании. Показываю. Моя афонская трёхсотница, без традиционной здесь кисточки, его, видимо, не убеждает. Берет со стола Евангелие, листает, спрашивает, знаю ли я церковно-славянский.
- Конечно.
Тот, что с автоматом, не унимается:
- Давай в комендатуру её!
- Ладно, - соглашается главный, - поехали. Собирайтесь.
- Ребятки, можно я поем, а то в обморок упаду... или с собой кашку в баночке возьму, а?
- Нет, там может быть яд, - отвечает автоматчик.
- Как же! Не дождетесь!
Выводят меня во двор, а там - все жители наших четырех домов по лавочкам. Телевизоры не работают, а часов в восемь в квартирах становится темновато, ну и выходят подышать да посудачить. Вот уж не зря сегодня вышли, такое зрелище и по телевизору не каждый день покажут.
Сажают меня в кузов пикапчика, главный - за руль, а автоматчик рядом со мной на корточках присаживается. Едем. По-прежнему не страшно, но очень жалко, что не удалось поесть, и уже явно не удастся поспать. Вдруг главный спрашивает, не оборачиваясь:
- Ну если Вы такая набожная... Нагорную проповедь знаете?
- Да.
- А ну?
Начинаю: блаженни нищие духом, яко тех есть Царство небесное, блаженни плачущие, яко тии утешатся... Визг тормозов, крутой разворот на сто восемьдесят, и мы мчимся в обратную сторону. Автоматчик вопит:
- Ты что! Ты куда! Пусть в комендатуре проверяют!
- Ты не понимаешь. Есть нюансы. Мы ошиблись.
Выгружает меня опять пред изумленные очи жителей дома, вручает паспорт и извиняется:
- Это её величество война сделала нас подозрительными. Мы такими не были.
Слава Богу, можно поесть, поспать, и утром поспеть на Литургию. (Для справки: для подозрительности есть основания. В Луганске постоянно действуют диверсионные группы, которые ездят по городу в микроавтобусах - была даже одна на скорой помощи - и стихийно стреляют из миномета. Просто открываются задние дверцы, выпускается несколько мин, и микроавтобус уезжает. Поймать их очень трудно - город большой, а ополченцев в нем несколько десятков.)
http://www.novorosinform.org/articles/id/269
