Форум
Не знаю, кто это написал ( может Феофан Затворник?), но мне очень понравилось. Решила открыть тему, где можно выкладывать подобные наставления и проповеди священства и св.отцев.
Святии досадами совершаются
Жизнь человеческая не может быть без искушений, но искушения сии неравны для каждого.
Бывают искушения великие, тяжкие, которые всякому страшны и для
всякого очевидны; есть и другого рода искушения, которые не так
приметны, но тем не менее тяжелы и скорбны. К сему последнему роду
относятся житейские огорчения или досады.
Нет человека, которому неизвестно было бы это искушение; без
огорчений редко кто проведет и несколько дней. Сколько случаев к
неудовольствию и досадам в обыкновенной ежедневной жизни каждого! В
семействе и в обществе, от врага и друга, от знакомого и незнакомого, с
намерением и без намерения, по причинам и без причины огорчения
рождаются непрестанно и встречают человека на всех путях жизни. Вы
довольны своим состоянием? Другие недовольны этим. Вы желаете добра
ближнему? Ближний ваш желает добра только себе одному. Вы усердны к
делу, находите удовольствие в труде, ожидаете доброго успеха в занятиях?
Усердие ваше не оценено, труд не награждается, как должно, успех не
отвечает ожиданию. У вас спокойно в доме? Вас беспокоят в обществе.
Добрые желания, намерения, цели не предохраняют вас от клеветы, этой
обыкновенной язвы общества; бескорыстие вашей дружбы не спасает вас от
своекорыстия друзей ваших и проч. Дети для родителей, родители для
детей, подчиненные для начальников, начальники для подчиненных, один для
другого вообще, намеренно или ненамеренно, только почти беспрерывно
подготавливают новые неудовольствия и огорчения. Но если бы вы и
уединились от людей, – огорчения последуют за вами и в самое глубокое
уединение, потому что корень их внутри нас самих. «Когда
я был в уединении, - говорит один из святых подвижников Божиих, - и мне
не на кого было гневаться, то я гневался на топор, которым рубил дрова,
на сосуд, которым черпал воду, и прочее». Такова поврежденная
природа человеческая: она не любит сознавать свои недостатки и всегда
ищет вины собственных слабостей вне себя. Отсюда новая цепь огорчений.
Гордый не терпит унижения, и когда унижается, досадует на других;
тщеславный ищет незаслуженной им чести, и когда не получает ее, досадует
на других; своекорыстный везде и все хотел бы обратить в свою пользу, и
когда не успевает, досадует на других; ленивый не любит труда, и когда
терпит лишения за собственную свою праздность, досадует также на других;
гневливый раздражается без причины; подозрительный боится призраков;
завистливый снедается своей завистью, - и всякий досадует не на себя, а
на других.
Из этих-то огорчений и досад слагается тот крест, который мы начинаем
носить прежде, чем умеем понимать огорчения, и слагаем только при
гробе, когда перестаем чувствовать. Даже плачем от досады. Юноша
раздражается ею и готов всегда заплатить за нее двойным огорчением; муж
не всегда благодушно терпит ее, но старается затаить огорчение в душе
своей, отлагая до времени приговор свой огорчившему; старец любит
жаловаться на свои огорчения, как бы предоставляя другим воздать за них
должное. Каждое огорчение, каждая досада могут быть сами по себе очень
мелочные, но, постоянно уязвляя сердце человека, могут через это самое
омрачить жизнь его. Пусть на пути, которым вы идете, не будет острых
камней, но если он усыпан мелким тернием, то вы скоро изнеможете в
путешествии, если не хотите быть в этом случае осторожными и не имеете
нужного терпения. Удивительно ли после этого, что у людей образуется
иногда угрюмый и мрачный характер единственно от того, что их изранили
огорчения и досады, с которыми они не умели совладать или не хотели
бороться, отдаваясь неприятным впечатлениям без всякого сопротивления!
Потребно святое искусство побеждать всякое огорчение и обращать даже в
пользу всякую досаду. Из опытов людей богомудрых и праведных извлечена
сия истина: досадами святии совершаются.
Может каждый понять, как это бывает, в чем состоит искусство
употреблять в собственную пользу разные огорчения и досады. Если великие
испытания посылаются для того, чтобы вывести, так сказать, наружу
внутренние сокровенные доблести или искусно и тщательно прикрытые
слабости испытуемого, то не иное действие производят и малые испытания,
которые встречаем мы ежедневно в различных видах. Если бы у человека не
было никаких неприятностей, то он преспокойно почивал бы на уверенности в
своем нравственном совершенстве и сам не подозревал бы, сколько зла
таится в его поврежденной грехом природе, сколько у него слабостей и
недостатков нравственных. Но когда огорчения проникают в его душу, тогда
он пробуждается от нравственной дремоты своей, и если хочет быть
сколько-нибудь внимательным к себе самому, то не может не видеть своих
немощей. Кто казался себе кротким, тот является гневливым; кто думал
быть независтливым, не тщеславным, не гордым и прочее, у того
обнаруживается зависть, возбуждается тщеславие, восстает гордость.
Словом, мнимые добродетели наши исчезают одна за другой по мере того,
как неприятности житейские начинают, так сказать, пробовать сердце наше с
различных сторон. С каждым днем оказываются в нас новые недостатки,
которых прежде мы не замечали. Пусть же пользуется такими открытиями
всякий, кто не радеет об усовершенствовании своем, - и самые
неприятности ежедневной жизни послужат для него средством к улучшению
своей природы.
Не напрасно мудрые и опытные в духовной жизни подвижники Христовы не
одобряли безусловно жизни отшельнической и совершенно запрещали ее таким
людям, которые не искусились еще в жизни общественной. Кто недовольно
знаком с самим собой, со своим внутренним человеком, тому совершенное
уединение опасно, потому что в уединении человек может оставаться в
постоянном самообольщении. Напротив, в обществе, где наши наклонности,
побуждения, страсти постоянно сталкиваются с подобными наклонностями,
стремлениями и страстями других людей, глубины сердца нашего открываются
сами собой, и мы можем видеть себя такими именно, каковы на самом деле.
И это самопознание приобретается преимущественно через неприятные
столкновения людей между собой, через те огорчения и досады, которые они
взаимно наносят друг другу. В таком случае не нужно быть только чрез
меру нетерпеливым или упорным, и характер человека образуется как бы
поневоле. Самые острые камни стираются один о другой, когда движутся
вместе: точно так и характеры, самые резкие от природы, уравниваются и
смягчаются, когда люди живут и действуют в обществе. Особенно же для тех
полезно такое состояние, которые живут главным образом для неба, для
жизни вечной. Частые претыкания пробуждают их к беспрерывной духовной
бдительности; частые возмущения сердца усугубляют их заботы о мире
внутреннем; частые боли душевные возвышают их терпение. От этого они
постоянно возвышаются над земными скорбями и неудовольствием и
приближаются к тому безмятежно духовному, которое составляет блаженный
удел святых Божиих, обитающих в селениях небесных. Сердце их испытано во
всех его движениях, и уже нет обмана ни для них самих, ни для других в
его доблестях. Как золото, седмерицею разжженное и искушенное, оно
блистает неподдельным блеском чистоты, и крепость его добродетели не
сотрется ничем. Так досадами святии совершаются.
Воскресные чтения, 1850
Святии досадами совершаются
Жизнь человеческая не может быть без искушений, но искушения сии неравны для каждого.
Бывают искушения великие, тяжкие, которые всякому страшны и для
всякого очевидны; есть и другого рода искушения, которые не так
приметны, но тем не менее тяжелы и скорбны. К сему последнему роду
относятся житейские огорчения или досады.
Нет человека, которому неизвестно было бы это искушение; без
огорчений редко кто проведет и несколько дней. Сколько случаев к
неудовольствию и досадам в обыкновенной ежедневной жизни каждого! В
семействе и в обществе, от врага и друга, от знакомого и незнакомого, с
намерением и без намерения, по причинам и без причины огорчения
рождаются непрестанно и встречают человека на всех путях жизни. Вы
довольны своим состоянием? Другие недовольны этим. Вы желаете добра
ближнему? Ближний ваш желает добра только себе одному. Вы усердны к
делу, находите удовольствие в труде, ожидаете доброго успеха в занятиях?
Усердие ваше не оценено, труд не награждается, как должно, успех не
отвечает ожиданию. У вас спокойно в доме? Вас беспокоят в обществе.
Добрые желания, намерения, цели не предохраняют вас от клеветы, этой
обыкновенной язвы общества; бескорыстие вашей дружбы не спасает вас от
своекорыстия друзей ваших и проч. Дети для родителей, родители для
детей, подчиненные для начальников, начальники для подчиненных, один для
другого вообще, намеренно или ненамеренно, только почти беспрерывно
подготавливают новые неудовольствия и огорчения. Но если бы вы и
уединились от людей, – огорчения последуют за вами и в самое глубокое
уединение, потому что корень их внутри нас самих. «Когда
я был в уединении, - говорит один из святых подвижников Божиих, - и мне
не на кого было гневаться, то я гневался на топор, которым рубил дрова,
на сосуд, которым черпал воду, и прочее». Такова поврежденная
природа человеческая: она не любит сознавать свои недостатки и всегда
ищет вины собственных слабостей вне себя. Отсюда новая цепь огорчений.
Гордый не терпит унижения, и когда унижается, досадует на других;
тщеславный ищет незаслуженной им чести, и когда не получает ее, досадует
на других; своекорыстный везде и все хотел бы обратить в свою пользу, и
когда не успевает, досадует на других; ленивый не любит труда, и когда
терпит лишения за собственную свою праздность, досадует также на других;
гневливый раздражается без причины; подозрительный боится призраков;
завистливый снедается своей завистью, - и всякий досадует не на себя, а
на других.
Из этих-то огорчений и досад слагается тот крест, который мы начинаем
носить прежде, чем умеем понимать огорчения, и слагаем только при
гробе, когда перестаем чувствовать. Даже плачем от досады. Юноша
раздражается ею и готов всегда заплатить за нее двойным огорчением; муж
не всегда благодушно терпит ее, но старается затаить огорчение в душе
своей, отлагая до времени приговор свой огорчившему; старец любит
жаловаться на свои огорчения, как бы предоставляя другим воздать за них
должное. Каждое огорчение, каждая досада могут быть сами по себе очень
мелочные, но, постоянно уязвляя сердце человека, могут через это самое
омрачить жизнь его. Пусть на пути, которым вы идете, не будет острых
камней, но если он усыпан мелким тернием, то вы скоро изнеможете в
путешествии, если не хотите быть в этом случае осторожными и не имеете
нужного терпения. Удивительно ли после этого, что у людей образуется
иногда угрюмый и мрачный характер единственно от того, что их изранили
огорчения и досады, с которыми они не умели совладать или не хотели
бороться, отдаваясь неприятным впечатлениям без всякого сопротивления!
Потребно святое искусство побеждать всякое огорчение и обращать даже в
пользу всякую досаду. Из опытов людей богомудрых и праведных извлечена
сия истина: досадами святии совершаются.
Может каждый понять, как это бывает, в чем состоит искусство
употреблять в собственную пользу разные огорчения и досады. Если великие
испытания посылаются для того, чтобы вывести, так сказать, наружу
внутренние сокровенные доблести или искусно и тщательно прикрытые
слабости испытуемого, то не иное действие производят и малые испытания,
которые встречаем мы ежедневно в различных видах. Если бы у человека не
было никаких неприятностей, то он преспокойно почивал бы на уверенности в
своем нравственном совершенстве и сам не подозревал бы, сколько зла
таится в его поврежденной грехом природе, сколько у него слабостей и
недостатков нравственных. Но когда огорчения проникают в его душу, тогда
он пробуждается от нравственной дремоты своей, и если хочет быть
сколько-нибудь внимательным к себе самому, то не может не видеть своих
немощей. Кто казался себе кротким, тот является гневливым; кто думал
быть независтливым, не тщеславным, не гордым и прочее, у того
обнаруживается зависть, возбуждается тщеславие, восстает гордость.
Словом, мнимые добродетели наши исчезают одна за другой по мере того,
как неприятности житейские начинают, так сказать, пробовать сердце наше с
различных сторон. С каждым днем оказываются в нас новые недостатки,
которых прежде мы не замечали. Пусть же пользуется такими открытиями
всякий, кто не радеет об усовершенствовании своем, - и самые
неприятности ежедневной жизни послужат для него средством к улучшению
своей природы.
Не напрасно мудрые и опытные в духовной жизни подвижники Христовы не
одобряли безусловно жизни отшельнической и совершенно запрещали ее таким
людям, которые не искусились еще в жизни общественной. Кто недовольно
знаком с самим собой, со своим внутренним человеком, тому совершенное
уединение опасно, потому что в уединении человек может оставаться в
постоянном самообольщении. Напротив, в обществе, где наши наклонности,
побуждения, страсти постоянно сталкиваются с подобными наклонностями,
стремлениями и страстями других людей, глубины сердца нашего открываются
сами собой, и мы можем видеть себя такими именно, каковы на самом деле.
И это самопознание приобретается преимущественно через неприятные
столкновения людей между собой, через те огорчения и досады, которые они
взаимно наносят друг другу. В таком случае не нужно быть только чрез
меру нетерпеливым или упорным, и характер человека образуется как бы
поневоле. Самые острые камни стираются один о другой, когда движутся
вместе: точно так и характеры, самые резкие от природы, уравниваются и
смягчаются, когда люди живут и действуют в обществе. Особенно же для тех
полезно такое состояние, которые живут главным образом для неба, для
жизни вечной. Частые претыкания пробуждают их к беспрерывной духовной
бдительности; частые возмущения сердца усугубляют их заботы о мире
внутреннем; частые боли душевные возвышают их терпение. От этого они
постоянно возвышаются над земными скорбями и неудовольствием и
приближаются к тому безмятежно духовному, которое составляет блаженный
удел святых Божиих, обитающих в селениях небесных. Сердце их испытано во
всех его движениях, и уже нет обмана ни для них самих, ни для других в
его доблестях. Как золото, седмерицею разжженное и искушенное, оно
блистает неподдельным блеском чистоты, и крепость его добродетели не
сотрется ничем. Так досадами святии совершаются.
Воскресные чтения, 1850
