Форум
.
Последний раз редактировалось: Ольчик (27.10.11 19:12), всего редактировалось 1 раз(а)
Последние темы
» БЕСЕДКА (ОБО ВСЕМ)
автор Admin 02.10.23 23:12
» Рдейский монастырь, полнометражный фильм
автор termegon 16.06.23 0:39
» noname уходит
автор Admin 15.05.23 20:41
» Что является смыслом вашей жизни?
автор Admin 15.05.23 20:39
» Холдер, отзовись! (Перекличка выживших форумчан)
автор Admin 15.05.23 20:34
» Загадки в сказках.
автор Георгий Вигант 27.03.23 11:19
» Стихи нонейма
автор Георгий Вигант 25.03.23 7:11
» Считается ли грехом знакомство через интернет?
автор Георгий Вигант 24.03.23 10:09
» Русский Донбасс! Россия, вперёд!!!!
автор Монтгомери 28.01.23 19:52
» Прозрение. Украина
автор Монтгомери 27.11.22 14:23
» БЕСОГОН
автор Монтгомери 13.11.22 13:47
» РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
автор Монтгомери 12.11.22 14:47
» Запад и нравственность
автор Монтгомери 10.11.22 18:54
» Осенние красоты Рдейского монастыря, видео
автор Монтгомери 08.11.22 6:20
» Вяжищский монастырь, фильм в 2х частях.
автор termegon 02.08.22 17:43
» Рдейский монастырь, фильм в шести частях.
автор termegon 21.07.22 14:59
автор Admin 02.10.23 23:12
» Рдейский монастырь, полнометражный фильм
автор termegon 16.06.23 0:39
» noname уходит
автор Admin 15.05.23 20:41
» Что является смыслом вашей жизни?
автор Admin 15.05.23 20:39
» Холдер, отзовись! (Перекличка выживших форумчан)
автор Admin 15.05.23 20:34
» Загадки в сказках.
автор Георгий Вигант 27.03.23 11:19
» Стихи нонейма
автор Георгий Вигант 25.03.23 7:11
» Считается ли грехом знакомство через интернет?
автор Георгий Вигант 24.03.23 10:09
» Русский Донбасс! Россия, вперёд!!!!
автор Монтгомери 28.01.23 19:52
» Прозрение. Украина
автор Монтгомери 27.11.22 14:23
» БЕСОГОН
автор Монтгомери 13.11.22 13:47
» РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
автор Монтгомери 12.11.22 14:47
» Запад и нравственность
автор Монтгомери 10.11.22 18:54
» Осенние красоты Рдейского монастыря, видео
автор Монтгомери 08.11.22 6:20
» Вяжищский монастырь, фильм в 2х частях.
автор termegon 02.08.22 17:43
» Рдейский монастырь, фильм в шести частях.
автор termegon 21.07.22 14:59
Православный календарь
Свт. Феофан Затворник
Поиск
Помощь проекту
Стиль форума
Доп Кнопки
Ссылки на Библию
WM
БОКОВАЯ ПАНЕЛЬ
Участников: 5
«Женские судьбы»
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
Последний раз редактировалось: Ольчик (27.10.11 19:12), всего редактировалось 1 раз(а)
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
А вот зря не читаете....статейка то очень полезная! Не смотрите, что большая, зато как легко читается.
Александра Дзюбина- Новичок
- Сообщения : 93
Дата регистрации : 2011-09-26
Вероисповедание : православная
Мне осень понравилось. Откуда вы хоть такие истории берете. И действительно - прежде чем других судить, лучше на себя посмотреть. А гордыня ни к чему хорошему не приведет. Спасибо, как всегда очень в нужную минуту пришло это сообщение.
ольга79- Бакалавр форума
- Сообщения : 1008
Дата регистрации : 2011-02-01
Вероисповедание : Православие
Оля, спасибо! 
Полезно было прочитать. И интересно, читается легко.
Полезно было прочитать. И интересно, читается легко.
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
.
Последний раз редактировалось: Ольчик (27.10.11 20:40), всего редактировалось 1 раз(а)
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
Без Бога ни до порога
Всё, что осталось ценного теперь у Галины Кузьминичны – это старый альбом с фотографиями. В черном, потертом от времени кожаном переплете, с оборванными углами, раздутый от вложенных как попало фотографий.
Всё, что осталось ценного теперь у Галины Кузьминичны – это старый альбом с фотографиями. В черном, потертом от времени кожаном переплете, с оборванными углами, раздутый от вложенных как попало фотографий.
- Спойлер:
- Галина Кузьминична всё время держала его при себе: ночью, когда укладывалась спать, засовывала его под подушку, а утром, после того как нянечка умывала ее и кормила завтраком, клала альбом себе на колени, крепко придерживая рукой.
И ждала. Ждала, когда, наконец-то, в палате районного дома престарелых наступит долгожданная тишина, когда перестанут нянечки прикрикивать на старух, если те невзначай прольют суп на постель или обронят несколько крошек хлеба мимо подноса прямо на пол. Когда прекратят те же нянечки скрябать деревянными швабрами по полу, оставляя мокрые разводы. И когда, наконец, включат в коридоре телевизор и «ходячие» выползут из палат смотреть новости, а потом и всё без разбора, чтобы хоть как-то убить медленно текущее время.
Галина Кузьминична никогда в коридор не выходила. И почти ни с кем не разговаривала. Ей достаточно было своего старого альбома, и каждое утро она ждала этих минут, чтобы вернуться в мир своего прошлого, в свою прошлую жизнь. Жизнь, которую она прожила отвратительно и греховно. Ей становилось обидно и хотелось плакать оттого, что поняла она это только недавно, и чувство вины переполняло ее всю, и не было никакой возможности от этого чувства избавиться. Видимо, не будет ей прощения ни на этом, ни на том свете…
Галина Кузьминична вздыхала и открывала альбом. Она почти наугад брала дрожащими пальцами пожелтевшую карточку. Это мама с отцом. Совсем молодые. Наверное, возвращаются с поля. У мамы на плечах грабли, отец держит косу. Настоящая коса, деревенская. Девятиручка. Такой не то, что работать, удержать ее было непросто. Размах-то – ого-го. Почитай, зараз целый воз травы свалить можно. Бывало, мужики как станут в ряд, да махнут косами – стон стоит от падающей наземь перезрелой травы. Вот где сила молодецкая! А мама здесь такая веселая, будто и не устала вовсе. И очень красивая. Галина Кузьминична в молодости на нее смахивала. Такой же разлет бровей, высокие скулы, светлые волосы вьются у висков.
Галина Кузьминична перевернула карточку. В уголке размытыми чернилами виднеется надпись – 1941 год. Аккурат перед самой войной снялись. Танюшке – старшей сестренке – было уже семь лет, Люсе, средней – пять, а ей всего два годика.
Фотографий военных лет не сохранилось, да и кто фотографировался в войну. Не до того было. Галя помнит, как гнали их немцы в Германию со всем скарбом, с наспех навязанными узлами. Деревенские бабы воем выли, не зная чем накормить ребятишек. У мамы тогда корова пала. Кричали в голос – мать от безысходности, а они, ребятишки, на нее глядя. Да и то сказать, корова – ведь главная кормилица, и чем теперь ребятишек выкормить? Но сердобольные односельчане не дали пропасть – несли кто пригоршню пшена, кто кружку молока. Мама всё побольше Гале подкладывала. Уж больно та худая была. «Танюшка, вы большие, покрепче, а Галюшку надо получше кормить, маленькая она совсем», – гладила мать старшую сестренку по голове. «Мамань, – шептала Танюшка, – а мы сегодня с ребятами пойдем на поле картошку собирать. Ее страсть как много, только подмерзлая».
Галя до сих пор помнит эту картофельную затируху – серую, клейкую массу, благодаря которой и выжили в ту первую осень войны.
Немцы догнали их до Белоруссии, а там уже наши войска освободили всех, разрешили вернуться в свои деревни. Радости не было конца. А чему радовались? Пришли, а вместо домов одни печные трубы торчат. Пришлось копать землянки.
Так и жили. Впрочем, как все. Питались кое-как. Особенно тяжело приходилось зимой, весной-то уж можно было варить щи с крапивой, да хлеб печь – муки чуть-чуть, а лебеды да сныти побольше.
Отец вернулся в конце 43-го. Без руки. Мать ходила счастливая – живой! Галюшка так и висла на отце, примеряя его пилотку. А в 45-ом его не стало. Простудился сильно весной на пахоте. Заболел, двухстороннее воспаление легких. Из больницы так и не вернулся. Плакали все тогда, а Галюшка больше всех. Не понимала: как так – был папка живой, веселый – и вот нет его.
После войны работы в колхозе было непочатый край – старики, ребятишки в страду все в поле. Мать частенько Галю дома оставляла – слабенькая.
– Ну что, лентяйка, – поддразнивала ее Люся, – все работать, а ты на печке сухари грызть.
Галя в слезы, а Люся со смехом совала ей пучок свежей, такой душистой первой земляники.
Галина Кузьминична берет другую карточку. Это свадебная, Таня с Василием. Поженились в 53-м году. Таня на снимке такая серьезная – в перешитой из маминого платья кофте и темной юбке. И Василий тоже не улыбнется, поддерживает Таню аккуратно под локоток.
Галя в колхозе остаться не захотела: школу закончила и завьюжилась в район.
– Ну, вот еще буду я тут, как Танька коровам хвосты крутить, – фыркала она, когда мать уговаривала ее остаться в деревне. – Я в городе буду жить, там жизнь совсем другая, красивая.
– Жизнь везде одинаковая, только вот мы разные, – вздыхала мать. Однако в город отпустила.
На следующей карточке Галя снята в нарядном платье – Татьяне как передовику производства подарили отрез шелковой материи, так она сестре его отдала. Сельская портниха сшила по последней моде: рукава буфами, юбка с подрезами.
В городе Галя устроилась работать продавцом. В первый свой приезд в деревню навезла подарков: баранок, чаю самого настоящего, сахару, кружков колбасы.
– Это откуда такое богатство? – изумились родные.
– А я теперь в магазине работаю. Товару вдоволь. И зарплата приличная.
– Ой, Галя, не надо бы тебе в магазине работать. – Мать строго глянула, перекрестилась, – дело это не совсем чистое, греховное.
– Да почему греховное? – засмеялась Галя.
– А потому, что на обмане замешанное. Тебе, имея такую работу, надо каждую неделю у батюшки каяться.
– Да в чем каяться? Подумаешь, лишних пятнадцать граммов покупателю припишу, так у меня товар тоже портится.
– Вот поэтому и уходи с этой работы. Вот тебе мой родительский наказ.
– Да ну тебя, – отмахивалась Галя, – вечно ты что-нибудь выдумаешь.
Мать завздыхала, потом достала с полки, уставленной образами, маленькую иконку.
– Вот, бери. Это Божия Матерь. Без Нее ни одно дело не делается, ни одно горе не горюется. Молись Ей беспрестанно, Богородица непременно поможет, подскажет, как тебе свою судьбу устроить.
Галя взяла иконку, сунула в сумку. «Ну, мама скажет тоже. Теперь только на себя и надо надеяться. Как сама захочу, так и будет». Дома иконку положила в какую-то книгу и забыла про нее.
С пожелтевшей карточки смотрел на Галину Кузьминичну Алексей – муж ее первый. Прожила с ним всего три годочка. Ничего, кроме побоев да пьянки, и не видела от него. А ведь когда выходила замуж мечтала о счастье. Красивый был Алёшка, высокий, сильный – загляденье. И ее, Галину, поначалу любил. Потом Ниночка родилась, Галина долго болела после родов, вот Алёшка и закуролесил. Терпела-терпела, да и выгнала его. Определила Ниночку в садик, а тут ей новую работу предложили – заведующей магазином. И Галина зажила на широкую ногу. В деревню наезжала всё реже. Некогда. Да и что там делать – скукота. Не то, что в городе. Вечером и в театр, и в ресторан сходить можно. Закружила Галину веселая жизнь, совсем про родных забыла. Правда, приезжала к ней тогда сестра Татьяна. Денег просила. Хотела мужа в санаторий отправить. Врачи советовали – сердце больное у него. Не дала. Отговорилась, что нет, мол, лишних. Соврала тогда Галина, деньги у нее были, только пожалела, не стала давать. Вот еще – дашь, а вдруг потом не отдаст Татьяна долг. А ей, Галине, еще Ниночку поднимать. Уехала тогда Татьяна, даже и переночевать не осталась. Может, и обиделась, только Галина про это и думать вскоре перестала. Подвернулся мужчина надежный, в чинах. Женатый, правда, но уж больно ее, Галину, любил, а уж о Ниночке как заботился – без гостинцев никогда не приходил.
Галина Кузьминична всматривается в фотографию, с которой улыбается ей Петр Васильевич. Представительный, важный. Влюбилась в него тогда Галина без памяти. Не останавливало ее, что семья у него, трое деток, да жена не совсем здоровая. Да и он к ней привязался. Воровал у семьи дни, ночи прихватывал. Всё с Галиной, да с Ниночкой. И на курорт их возил, и в командировки свои брал. Галина тоже старалась. Каждый вечер стол ломился, всё хотела Петеньку своего получше накормить да напоить. А тут как гром среди ясного неба – ревизия. Нашли крупную недостачу. Или плати, или в тюрьму садись. Часть денег Петр Васильевич дал, немного у нее было, а за остальными пришлось в деревню к родным ехать.
Мать плакала, а сестры молча достали и протянули недостающую сумму. Пригодилась премия, что дали недавно Василию, да мамина крохотная пенсия.
Обошлось всё. Правда, с работы пришлось уйти. Петр Васильевич устроил ее в жилищную контору. Работа, конечно, не чета прежней, но Петр не бросал, помогал продуктами, да и деньжат подбрасывал.
Галина Кузьминична теребила в руках мятую карточку – это Люсина свадебная. Ох, уж лучше об этой свадьбе не вспоминать. Люся поздно замуж вышла, уж почти тридцать лет исполнилось, а она всё в девках ходила. А потом в колхоз приехал новый ветврач. Люся, как и Татьяна, на ферме работала, да и молодой специалист туда часто захаживал. Вот и приглянулись друг другу. На пять лет оказался он Люси моложе, а так пристал, не дает проходу: «Люблю, давай поженимся». Люся вначале и так и сяк отговаривала, да видно самой ветврач нравился, вот и дала согласие.
Галина прикатила к ним на свадьбу с большим букетом, да сервиз чайный в подарок купила. Как глянула на Сергея, и – душа в пятки. Уж до чего статный, лицо чистое, глаза как два голубых озерца. Вот Люське повезло. Всю свадьбу поглядывала на него Галина, а на другой день, столкнувшись с ним в сенях, припала к нему горячим телом, обняла, принялась жарко целовать. Эх, не вовремя Татьяна появилась. Ни слова не сказала, собрала Галинин чемодан и указала ей на дверь. Стыдоба…
Обиделась Галина тогда страшно. На всех обиделась. Ведь не остановили ее тогда, молча стояли и смотрели, как она уезжает. Ну и пусть остаются, никогда ее ноги больше не будет в родном доме. Уехала и как отрезала. Ни одного письма домой не написала. Даже матери открыточки не отправила. А ведь никто не виноват, одна она и виновата была во всем. Так нет, гордыня не давала это осознать. Даже к матери на похороны не поехала. Отдыхала тогда в санатории, домой приехала – телеграмма. Глянула на штемпель – уже три дня как похоронили. Ей бы кинуться, да хоть на родной могилке отрыдать да выпросить себе прощение. Так нет, не поехала – обида колом застряла в сердце.
А здесь Ниночка снята на выпускном вечере. Какая же она красивая – светлые кудри по плечам раскиданы, в глазах смех застыл. После школы засобиралась в саму Москву, поступать на артистку. Галина радовалась, дочь в столице будет жить, в кино ее будут показывать. Куда там – не поступила Нина, однако из Москвы не уехала, осталась на стройке работать. А вскоре в Москву и Петра Васильевича перевели. Галина осталась одна. Скучала, вечера казались длинными...
Ниночка приезжала не часто. Однако каждый раз с новыми кавалерами. Галина пыталась поговорить с дочерью, а та одно: «Не указывай, сейчас молодежь больше знает. Мне надо в Москве выгодно замуж выйти, чтоб с квартирой». Однажды приехала одна и с ходу:
– Давай, продавай квартиру, в Москве комнатку купим, а там, может, подфартит и на однокомнатную заработаем.
Галина Кузьминична задумалась: «Да как же так, бросить всё и уехать? Ведь столько лет здесь прожито. И квартира хорошая – трехкомнатная, обстановка добротная. А в Москве еще неизвестно как всё устроится». Да и боялась она больших городов, одна суматоха там.
– Ну, вот еще, – пожала плечами Нина, – нашла, за что держаться. Сюда ты всегда вернешься, а Москва это Москва. Ты обо мне подумай, я устала по съемным квартирам мотаться.
– Ты ж ведь замуж хотела?
Нина только рукой махнула.
Комнатку в Москве удалось купить только в коммуналке, в доме на снос, на самой окраине. Все деньги, вырученные за Галинину квартиру и мебель, ушли на эту комнату. На работу Галина Кузьминична устроиться не смогла: возраст, да и образования никакого. А тут внезапно обнаружились проблемы со здоровьем. Болело сердце, донимали головные боли, мучила одышка. Нина пропадала иногда по целым неделям, потом появлялась неопрятная, опухшая. Набрасывалась на мать с упреками, что та не приготовила покушать. А с чего? Сбережения постепенно таяли, и Галине часто приходилось сидеть без денег. Нина неизвестно где работала, матери почти не помогала.
Дальше – больше. Начала приводить в комнатку мужиков, выпроваживая мать на улицу на час, а то и до поздней ночи. Галина Кузьминична все глаза повыплакала, не зная кому пожаловаться. Сестры далеко, да и не знается она с ними.
Парализовало ее глубокой осенью. Возилась на кухне, вдруг стало плохо, жутко заболела голова, всё поплыло перед глазами. Соседи вызвали скорую, Нины в это время дома не было. Почти месяц пролежала Галина Кузьминична в больнице. Условия жуткие, нянечку не дозовешься, чтобы судно принесла. Дочь в больницу не пришла ни разу. Когда выписывали Галину Кузьминичну домой, пришлось соседке звонить. Та привезла ее на такси, помогла подняться по лестнице. В комнате бардак, на кровати Нинка с каким-то мужчиной спит. Соседка принесла матрац, уложила Галину Кузьминичну на полу.
Потянулись безрадостные дни. Галина Кузьминична передвигалась с трудом, дай Бог, хоть в коридор выйти. А там уж и в туалет, и на кухню чаю согреть, кое-как по стеночке. Нинка на мать внимания не обращала, только знай, покрикивала. А потом как-то выдала, как отрезала: «Собирайся. В санаторий поедешь».
Галина Кузьминична только кое-что из вещей взяла, да несколько книг – пристрастилась в больнице читать. Среди книг и фотоальбом попался.
Привезла ее Нинка в дом престарелых и инвалидов. Подписала нужные бумаги и матери подсунула. Да только ее и видели.
Однажды, листая томик стихов, Галина Кузьминична наткнулась на маленькую иконку Божией Матери, видимо, положила тогда сюда и только сейчас нашла.
Будто сноп ярких искр рассыпался перед глазами Галины Кузьминичны. Вспомнила всё до мельчайших подробностей: и мамины наставления, и то, как обижала сестер, гордилась перед родными, жила без руля, без ветрил, без веры в Бога. Вот и нагрешила без меры, и теперь расплачивается. А как вспомнила, ужаснулась. Да где же она раньше была? Что же мать-то родную не послушала? Ведь сколько раз она Галине говорила: «Молись. Без Бога ни до порога». Вот ведь всё так и вышло.
Галина Кузьминична наклеила иконку на картон, положила в прозрачный пакетик и повесила на грудь. Каждый день она горячо молилась Божией Матери. Со слезами просила Заступницу, чтобы Та помогла ей вымолить прощение у матери, да у сестер. Уж так она перед ними виновата!
Вот и сегодня, прежде чем взять альбом в руки, Галина Кузьминична долго молилась: «Помоги мне, Пресвятая Богородица, вот ведь что я наделала. Обидела своих родных, да еще как обидела. Каюсь, а что толку. Не слышат они меня. Хоть Ты донеси до них мою печаль».
Тяжело, слезы застилают глаза. Вдруг почувствовала Галина Кузьминична чьи то теплые руки на своем лице, кто-то знакомый зовет ее по имени. Вскинулась. Перед ней Татьяна с Люсей.
– Наконец-то нашли, – запричитала Люся, – хорошо, Сергей твою Нинку в райцентре встретил. Насилу вызнал, где ты находишься.
– Да как же это, родные мои, как же это, – повторяла без конца Галина Кузьминична. Потом, опомнившись, сползла со стула, упала на колени перед сестрами. –Простите меня, Христа ради, простите, если сможете!
– Ты что, – кинулась поднимать ее Татьяна, – успокойся, мы тоже хороши. С каких пор о тебе ни слуху, ни духу, а мы и не пошевелимся. Да разве можно так? Это ты нас прости. Родные же мы! Собирайся, мы за тобой приехали. В деревне хорошо, дом большой. Будешь в маминой комнате жить.
Сестры хлопотали, собирая нехитрые пожитки Галины Кузьминичны. Они не заметили, как она обвисла на стуле, неловко запрокинув голову, а из полузакрытых неживых уже глаз выкатилась одинокая слеза. Руки ее по-прежнему сжимали альбом с фотографиями, и только на лице застыла счастливая улыбка.
Михаил55- Корифей форума
- Сообщения : 10800
Дата регистрации : 2011-02-03
Возраст : 69
Откуда : Ярославль
Вероисповедание : .православный
Спасибо, Оля. Замечательные рассказы. Жду еще, с нетерпением!
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
Миша, ты всё же прочитал их?Михаил55 пишет:Спасибо, Оля. Замечательные рассказы. Жду еще, с нетерпением!
Михаил55- Корифей форума
- Сообщения : 10800
Дата регистрации : 2011-02-03
Возраст : 69
Откуда : Ярославль
Вероисповедание : .православный
Завтра скачаю. В деревню повезу отцу Стефану с матушкой. Я таких трогательных рассказов давно не читал.
Прочитал в обед - он у нас час.
Прочитал в обед - он у нас час.
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
я потом ещё несколько добавлю.Михаил55 пишет:Завтра скачаю. В деревню повезу отцу Стефану с матушкой. Я таких трогательных рассказов давно не читал.
Прочитал в обед - он у нас час.
Русский- Бакалавр форума
- Сообщения : 2296
Дата регистрации : 2011-06-10
Откуда : Россия -великая страна
Вероисповедание : Единственно правильная ВЕРА
ольчик, вы читали "Последний срок" Распутина.
Прямо про отношения родителей и детей. О тяжелой доле одной женщины. До ужаса правдивое произведение.
Прямо про отношения родителей и детей. О тяжелой доле одной женщины. До ужаса правдивое произведение.
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
Увы, Русский! Невозможно всё объять сразу!Русский пишет:ольчик, вы читали "Последний срок" Распутина.
Прямо про отношения родителей и детей. О тяжелой доле одной женщины. До ужаса правдивое произведение.
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
Они были знакомы с детства, с восьми лет, когда Андрей впервые отправился за город, в место, называвшееся «пионерский лагерь». Ему очень не хотелось ехать туда без мамы, среди множества незнакомых ребят. И ощущение сосущей тревоги не покидало его, особенно ночью, когда он лежал среди спящих и не мог уснуть.
- Спойлер:
- Валька не сразу выделилась из круга сверстниц, и первое лагерное лето оставило только лёгкое облачко: тонюсенькая девчонка с соломенными ресницами.
На следующий год он снова поехал туда, и снова увидел Валентину и теперь прочно запомнил её. И особо запало ему в душу, что она стала первой девочкой в жизни, с которой довелось танцевать.
Балов в лагерях не давали, для старших гремела дискотека, а у младших был свой «голубой огонёк». Пили чай, показывали номера самодеятельности, а потом свет притушили, и заиграла музыка. И Андрей сразу же пригласил Валю. Весь вечер они танцевали вдвоём, он сцепил руки у неё за спиной, а Валентина обнимала его за плечи.
Они почти совершенно не говорили, танцуя, и те танцы запечатлелись в нём ощущением сладкой тревоги и лёгким запахом её тела. Он мог и через много лет угадать её по этому аромату, и когда однажды Валя приезжала к нему в гости вместе с подругою (в которую Андрей был безответно влюблён), Андрей вышел украдкой в прихожую и, убедившись, что никто не видит, зарылся лицом в Валькин плащ. Он сразу услышал знакомый запах валькиного тела и тут же вспомнил свежий воздух ночи, который вдыхал, стоя у окна, когда танец заканчивался и они отходили друг от друга. И так простоял, уткнувшись в её плащ, целую минуту, не понимая, что такое на него нашло…
Андрей ездил в лагерь каждый год.
Кроме всех детских его увлечений, была у Андрея одна серьёзная привязанность: он очень любил рисовать.
Он рисовал постоянно, происходила лишь смена тем: от древнегреческих воинов к фантастическим пейзажам и закатам фиолетовых солнц; от водолазов на дне к копиям римских бюстов.
В то лето его заметил художник, подрабатывавший в лагере оформителем. Андрей часто стоял у него за спиной и следил, как ложатся на расчерченную стену спелые краски, загораются буквы, и подавшие друг другу руки три больших человека приобретают цвета кожи: белый-розовый, жёлтый и тёмно-коричневый.
Художник отпрашивал Андрея на этюды и, взявши акварельные краски, альбомы, бутылки с водой, вёл его далеко на лесные лужайки, к перекрестьям деревенских дорог. И там учил его намывать бледные фоны земли, трав и неба, и лишь после этого рассеивать в зелени цветы – колокольчики, васильки, цветки львиного зёва, населять небо птицами, изображать одинокое дерево среди невыкошенного золота. Он говорил: «Андрей, это серьёзно. Ты должен учиться. Если хочешь, я помогу тебе. У меня есть один знакомый в художественной школе, и…»
Тогда-то, вглядевшись в окружающий мир, Андрей впервые посмотрел и на Валентину. Посмотрел даже слишком внимательно, изучил её худенькую фигурку, коленки с выпирающими косточками, волосы и ресницы, похожие на выгоревшую солому. И понял, что она некрасива, и что если и сам он думает, что Валька некрасива, значит, он не сможет влюбиться в неё. Ему было одиннадцать, и он думал, что уже взрослый.
Однако танцевали они по-прежнему вместе, и прошёл ещё год, прежде чем Андрей впервые пригласил на танец не Валентину. А Валя, как-будто понимая свою долю и заранее мирясь с нею, не обиделась – и охотно танцевала с ним, когда девчонки, которыми он увлекался, были заняты…
Потом они переписывались. Андрей отправлял ей рисунки на самодельных открытках и рассказы о местах, куда их возили на первые в его жизни пленэры. А Валентина присылала ему свои неумелые детские сочинения про чёрного котёнка по имени Уголёк и писала, между прочим, что в их посёлке все мальчишки и девчонки влюбляются, и что папа её часто бывает в плохом настроении…
Когда они встретились на следующий год, он понял, что они стали другими. Перед ним снова стояла Валька, но это была уже не девчонка, а худенькая, стройная девушка… Рядом с Валей Андрей увидел Людмилу. У Людмилы были тёмно-карие внимательные глаза и тёмные завивавшиеся волосы. И Андрей влюбился…
Это чувство не прошло за лагерную смену, не сгорело с пожелтелой листвой, не забылось за рисованием кувшинов и гипсовых форм. Глухой осенней ночью он вдруг проснулся оттого, что кто-то стонал, и тут же понял, что это стонал он сам. Ему было четырнадцать. Он сел на кровати. Потом встал и осторожно, чтобы не будить маму за стенкой, стал бродить по комнате. До утра он не знал, как избавиться от горчайших своих мыслей, и только вместе с поздней зарёю нашёл выход.
Андрей бросился к старому портфелю, куда складывал тетрадки, открытки и письма. Он перетряхнул портфель и нашёл Валин адрес на конверте с портретом лётчика-космонавта. Теперь всё его будущее зависело от Валентины. И Валентина прислала ему адрес, приписав, что Людмила его пока не любит, но конечно же полюбит Андрея, когда лучше узнает. И очень хорошо, что он решил ей писать…
Хотя Андрей любил безответно, письма его Людмиле нравились.
Он посылал ей свои самодельные открытки, наброски, которые делал во время поездок, он писал из разных мест и знал, что рисунки его Людмила старательно раскладывает на своём столе, закрывая тяжёлым зеленоватым стеклом.
Иногда она вместе с Валей приезжала в Москву, и они втроём гуляли и заходили к Андрею в гости, однако встречи эти не сближали Андрея с Людмилой. Валентине часто приходилось вмешиваться в их споры, чреватые взаимной обидой, и она мягко уговаривала их и мирила.
Андрей не решался писать Людмиле о своих чувствах, и всё, что копилось в нём, заклеивал в конверты, где в графе «Кому» значилось: «Козыревой Валентине». Валя отвечала ему, что не надо терять надежды, что рада была видеть его и Людмилу, и – о своём отце, который может простудиться, потому что часто спит на холодном полу.
Валентина отвечала на каждое его письмо. Прошёл год, а потом ещё, от безнадёжной любви своей Андрей начал уставать, и Валя снова писала, чтобы он не расстраивался, и что главное, чтобы всё у него было как можно лучше.
Наступила пора выпускных балов, в Валиных письмах зазвучала надежда стать учительницей, но в середине лета Андрей прочитал у неё что-то о проходных баллах в «педе», двойке по русскому языку и вспомнил, что, действительно, в её письмах было очень много ошибок…
Сам Андрей легко поступил на «худграф», сразу новые товарищи обступили его, и в первый же день они отметили своё студенчество. Андрей выпил водки, закусывая её помидорами и плавленным сырком «Дружба». Он был счастлив.
Чувство к Людмиле потускнело вместе с первой студенческой осенью. Он бродил с друзьями и новыми подругами, звал на этюды Танюшу, поражаясь глубине её синих глаз, но всё ещё тревожился от того, что «вечная» любовь его вдруг оказалась недолгой. Тревожась, он писал Валентине, и впервые попросил прощения, что наверное, мучал её, но она отвечала в том смысле, что разве можно так думать и что это должно было кончиться, а для неё… А ей ничего не нужно. Только бы он всегда был бы счастлив:
«Мы же друзья, я вот счастлива – у меня такой хороший друг как ты. И я бы ну всё сделала, чтобы у тебя жизнь шла как можно лучше. Андрей! Пусть у тебя случается только хорошее»…
У самой Валентины, по словам её, жизнь шла нормально (только вот по-прежнему пил отец) она пошла на ткацкую фабрику и поступила в текстильный техникум. На фабрике Валю хвалили, в техникуме училась она на «хорошо» и «отлично» – и дальше в письме Андрей обнаружил табличку: график учёбы-работы и дни, когда Валя могла бы приехать к нему в Москву.
Над этим графиком он задумался, и ему стало вдруг страшно и одновременно очень желательно её увидеть. Он встретил Валю и пошёл вместе с ней от вокзала к центру. Впервые они шли совершенно одни, и говорили по-взрослому: он о своём призвании художника, а она о том, что отец её очень пьёт и если станет так пить, то она боится, что с ним дальше будет.
Они погуляли, прокатились в метро, Валентина сказала, что уехать хочет на пригородном автобусе. И там он в последний раз увидел её – худенькую, с выгоревшими ресницами, сероглазую. Он пожал Валину руку, она вопросительно посмотрела на него, а он – на неё. И душа его ответила, что он всё же не любит, не может полюбить Валентину…
Он перестал ей писать, но письма её по-прежнему лежали в пакете наверху, и убрать их подальше он не хотел. Валя позвонила ему только однажды, и Андрею стало неловко, что она позвонила после того как уже год он не писал ей.
- Андрей. Как у тебя?.. Извини, что я тебя дёргаю, но … Мне, знаешь, некому сказать… Вчера умер папа…
Андрей молчал и чувствовал, что ноги у него одеревенели.
- Что же ты молчишь? Почему ты ничего мне не скажешь?! – голос её вдруг зазвенел и оборвался.
Андрей молчал, и ему становилось не по себе от этого. Он хотел найти слова для неё, он написал столько писем, полных самых разных, нежных и искренних слов… Но он всё молчал, тупо разглядывая кухонный стол.
- Нет, я не молчу… – промямлил, наконец, Андрей и снова погрузился в немоту.
- Прости меня, Андрюша. Пока, – послышалось в трубке.
- До свидания, – выговорил он и стал слушать, как пульсируют, чуть фальшивя, коротенькие гудочки.
С тех пор она уже не звонила ему, и никто никому не писал. Но иногда, если Андрею вдруг становилось зябко и неприютно с самим собою, он доставал пакет и всматривался в её почерк, всё яснее понимая с годами истину, которую Валя умела таить с ранних лет, а он по юности не разглядел.
Да по правде сказать, разглядеть-то и не пытался…
В такие моменты он, вспоминая себя, с удивлением обнаруживал, что плохо помнит парней, которых считал когда-то лучшими друзьями, и девчонок, в которых влюблялся. И лишь лицо Валентины он видел отчётливо, так что сейчас мог легко написать по памяти её портрет.
Однажды, не выдержав, он сел за стол и написал ей. Он писал обо всём, что с ним было за эти годы, о неудачах и том, как странно течёт его жизнь. Андрей набрасывал рисуночки на полях, чтобы были яснее чувства, его наполнявшие. И заклеив конверт, отправил его по старому адресу.
Когда пришёл ответ, он сразу понял, что письмо написано не Валентиной, вскрыл, и прочтя краткую записку от валентининой мамы («дорогой товарищ, Валя давно уже замужем и детки подрастают, она на фабрике и снова волновать её и напоминать не нужно, уж и так сколько девочку мучал»), он почувствовал холод, как если неожиданно оказаться раздетым на улице. И всё же заставил непослушные губы прошептать: «Ну и слава Богу, раз уж так вышло…»
Жизнь двинулась дальше. Когда его будущая жена посмотрела на него и сказала: «Я хочу знать, что было у тебя до меня», он пошёл в комнату и достал из папок с бумагами пакет. Прочитав, она сказала: «И ты тогда не понял, что она…» Он не ответил, а только слабо помотал головой. Жена погладила его руку и бережно отложила письма…
С тех пор прошло много лет. Он работал художником в газете, дети подрастали. И когда жена молилась утром, а Андрей, притворясь спящим, слушал, как она перечисляет его и себя, детишек, родственников, друзей и знакомых – то всякий раз с нарастающим волнением в душе он ждал того момента, когда жена его произнесёт:
«И Валентину. Спаси её, Господи».
teacher-organizer- Бакалавр форума
- Сообщения : 2162
Дата регистрации : 2011-02-05
Откуда : Россия
Вероисповедание : Православие
Чужой муж
Светлана бежала на работу счастливая и радостная. Наконец-то Сергей решился на этот непростой для него шаг. Да и то сказать, сколько можно прятаться по углам, целоваться украдкой, вздрагивать, завидев кого-то из знакомых. Конечно, решение это далось Сергею нелегко. Не так то это просто – взять и порвать со своим прошлым, уйти из семьи, пусть даже и к любимой и любящей женщине.
Познакомились они с Сергеем на новогодней вечеринке. Светлана была приглашена туда к своей хорошей знакомой, ну а Сергей с женой тоже оказались в числе друзей. Светлане он сразу приглянулся. Высокий, крепкий, с темными, коротко остриженными волосами. Сергей легко и красиво танцевал, шутил, был галантен и внимателен к сидящим рядом женщинам. Светлана сидела напротив, и чаще чем следовало встречалась с Сергеем глазами. Глаза его, глубокие как омут, отсвечивали темным золотом, притягивали и манили. В них хотелось смотреть снова и снова, и Светлана с трудом отводила взгляд.
Жена Сергея – маленькая миловидная женщина была в противовес мужу тихой и скромной. Она почти не танцевала и совсем ничего не пила. «Не пара она ему, совсем не пара», – подумала Светлана, глядя на шумного смеющегося Сергея.
Сергей пригласил ее танцевать, потом еще раз, потом еще. У Светланы замирало сердце, а по спине пробегала дрожь, когда сильная уверенная рука Сергея ложилась ей на талию.
Как же это приятно ощущать, что тебя снова обнимают крепкие мужские руки. Светлана уже забыла, что значит вздрагивать от многозначительного взгляда, чуть-чуть задыхаться от волнения, когда мужское лицо наклоняется к тебе совсем близко, а его улыбка обещает тебе так много.
Светлана бежала на работу счастливая и радостная. Наконец-то Сергей решился на этот непростой для него шаг. Да и то сказать, сколько можно прятаться по углам, целоваться украдкой, вздрагивать, завидев кого-то из знакомых. Конечно, решение это далось Сергею нелегко. Не так то это просто – взять и порвать со своим прошлым, уйти из семьи, пусть даже и к любимой и любящей женщине.
Познакомились они с Сергеем на новогодней вечеринке. Светлана была приглашена туда к своей хорошей знакомой, ну а Сергей с женой тоже оказались в числе друзей. Светлане он сразу приглянулся. Высокий, крепкий, с темными, коротко остриженными волосами. Сергей легко и красиво танцевал, шутил, был галантен и внимателен к сидящим рядом женщинам. Светлана сидела напротив, и чаще чем следовало встречалась с Сергеем глазами. Глаза его, глубокие как омут, отсвечивали темным золотом, притягивали и манили. В них хотелось смотреть снова и снова, и Светлана с трудом отводила взгляд.
Жена Сергея – маленькая миловидная женщина была в противовес мужу тихой и скромной. Она почти не танцевала и совсем ничего не пила. «Не пара она ему, совсем не пара», – подумала Светлана, глядя на шумного смеющегося Сергея.
Сергей пригласил ее танцевать, потом еще раз, потом еще. У Светланы замирало сердце, а по спине пробегала дрожь, когда сильная уверенная рука Сергея ложилась ей на талию.
Как же это приятно ощущать, что тебя снова обнимают крепкие мужские руки. Светлана уже забыла, что значит вздрагивать от многозначительного взгляда, чуть-чуть задыхаться от волнения, когда мужское лицо наклоняется к тебе совсем близко, а его улыбка обещает тебе так много.
- Спойлер:
- Со своим мужем Светлана разошлась три года назад. Прожили они всего ничего, после свадьбы как-то очень быстро охладели друг к другу, поэтому и разбежались без сожаления. Детей завести не успели, и на память о бывшем замужестве у Светланы осталось только свадебное платье, которое пылилось на антресолях.
Первое время Светлана немного погоревала, и то больше для порядка, а потом решила, что всё к лучшему. Значит, не нагулялась она еще, не пришло ее время. Светлана с легкостью кинулась заводить новые знакомства, пытаясь разглядеть в пестрой толпе поклонников своего суженого. Поклонников, и правда, было не мало. Но всё что-то не нравилось Светлане, не цепляло за сердце. А вот Сергей приглянулся сразу, и даже то, что женат, не останавливало.
– Семья – это пережиток прошлого, – вспомнились ей слова ее институтского дружка Толика. Тогда она с сомнением отнеслась к его словам, а теперь обрадовалась. «Жена не стена, можно и подвинуть» – промелькнула в ее голове циничная мысль, но Светлане почему-то не было за нее стыдно.
С тех пор у них с Сергеем закрутился роман. Они встречались украдкой. Сергей не хотел, чтобы об их отношениях узнала жена, а Светлана тоже решила пока не делать их встречи достоянием гласности. Она не давила на Сергея, не требовала от него скоропалительных решений, но и упускать его не хотела. Ну и что с того, что его жена больна, подумаешь, что у него есть маленький сын. Ведь раз он встречается с ней, Светланой, значит, жену разлюбил, а сын еще слишком мал, чтобы что-то понимать. И потом, Сергей всегда сможет с ним видеться.
Но Сергей медлил, не торопился уходить из семьи. Сколько раз Светлана мысленно сравнивала себя с его женой.
– И что он нашел в своей растрепанной курице? – фыркала Светлана, рассматривая в зеркале свою ладную фигурку, густые каштановые волосы, шею длинную и стройную. Про лицо и говорить нечего. Большие темно-серые глаза, прямой нос, полные губы и нежная бархатистая кожа. Нет, Сергей создан только для нее, и Светлана сделает всё, чтобы заполучить его.
– Как ты можешь с ней жить? – однажды неосторожно выпалила она, – она же тормознутая.
Сергей сразу напрягся, замолчал, и Светлане долго потом пришлось выпутываться, объясняя, что она имела ввиду совсем другое.
– Прошу тебя, никогда не говори так. Лена мать моего ребенка. И потом…. – Сергей опять замолчал, подбирая слова, – я ее… уважаю. Очень.
– Хорошо, хорошо, – защебетала Светлана, – я не хотела никого обидеть.
Она ругала себя за эту досадную оплошность, решив для себя больше никогда не торопить события. Сергей должен принять решение сам. Она ему в этом только немножечко поможет. Чуть-чуть. Красивое белье, красивая тихая музыка, вино, переливающееся в высоких бокалах, изысканный ужин, море ласковых нежных слов.
И вот, наконец-то, он решился. Вчера вечером он остался у нее ночевать, а утром, уходя на работу, сказал, что заскочит домой за вещами и вернется к ней. Светлана была на седьмом небе от счастья.
До звонка еще оставалось время, и учительская была полна народу. Учителя как обычно делились домашними новостями, приводили в порядок прически, обсуждали школьные новости.
– Ты чего это сияешь как начищенный самовар? – усмехнулась Ирина Викторовна, учительница химии, вредная и ворчливая. – Случайно, не миллион выиграла?
– Миллион, – подтвердила Светлана, не в силах сдержать улыбку.
– Знаем мы твой миллион, - вступила в разговор завуч Ольга Игоревна, – и что же тебя не останавливает, что он женатый человек? И, между прочим, ребенок у него.
Светлана опешила. А она то была абсолютно уверена, что про нее и Сергея никому ничего неизвестно.
– А что жена? – пожала Светлана плечами. – Разлюбил он ее. А меня полюбил. Вот и весь расклад.
– Расклад… – проворчала Ирина Викторовна. – А ты другой расклад посмотри. Пусть разлюбил, как ты говоришь. Но ведь женился он на ней, значит, чувствовал что-то. И прожил сколько лет, вон ребеночек у них. Может быть и дальше бы жили, если бы не такая вертихвостка как ты.
– Чего это сразу вертихвостка, – Светлана обиженно надула губы, – я Сергею сразу понравилась.
– У него ведь жена больная, – тихо проговорила Нина Владимировна, молодая учительница литературы.
– Ну и что? – Светлана уже начала сердиться, – подумаешь. Вот он и выбрал меня здоровую и крепкую.
– Да что вы, Светлана Леонидовна, – ахнула Нина, – побойтесь Бога.
– Бога? – глумливо засмеялась Светлана. – А Кто это Такой?
Нина Владимировна покраснела, поднесла руки к щекам и замерла, глядя во все глаза на Светлану.
В коридоре зазвенел звонок, и Светлана рванула в свой класс. Начинался урок географии.
Несмотря на стычку в учительской, Светлана весь день была радостно возбуждена, ожидая вечера. Она представляла, как они будут вдвоем с Сергеем пить чай в ее маленькой и уютной кухне, потом лягут спать, чтобы утром отправиться вместе на работу. Она добилась своего, она тоже достойна счастья.
Светлана прихорашивалась перед зеркалом в учительской, собираясь идти домой. За окном уже темнело, и школа опустела. За Светланиной спиной скрипнула дверь, и в учительскую вошла со стопкой книг Нина Владимировна.
– А что же, Ниночка, в литературе разве нет примеров, когда мужья бросали своих жен и уходили к другим? – спросила Светлана. Ей хотелось загладить свою грубую утреннюю выходку.
– Конечно, были, – с готовностью ответила Нина, – но, как правило, многие очень страдали потом. Ведь на чужом несчастье нельзя построить свое счастье. А потом, это большой грех.
– Я и не знала, что вы верующая, – протянула Светлана, и в ее голосе прозвучало легкое презрение.
Нина Владимировна уловила это и, слегка улыбнувшись, ответила:
– Верующими были Достоевский и Пушкин, и вера в Бога помогла создать им замечательные произведения. Настоящими христианами были также Суворов и Ушаков, и это также помогло им вести к победе нашу страну и хранило от пули. Многие великие люди верили в Бога и гордились этим, хотя подчас страдали и подвергались гонениям.
– Мне некогда, да и не хочется слушать ваши проповеди, – дернула плечом Светлана, – мне и без веры в Бога хорошо.
– Хорошо? – удивленно распахнула глаза Нина Владимировна, но Светлана, не желая больше разговаривать с ней, выскользнула за дверь.
– И что привязалась? – сердито думала она, шагая по улице. – Грех... какой же это грех? У нас с ним чувства, любовь.
Они провели прекрасный вечер. Светлана приготовила вкусный ужин, Сергей принес бутылку шампанского. Они смеялись, много разговаривали, целовались. Правда, Сергей, нет-нет, да и задумывался о чем-то, хмурил лоб. Но Светлана тут же начинала что-нибудь рассказывать, тормошила его, пытаясь рассмешить.
Утро прошло в хлопотах, наскоро позавтракав, они разошлись по своим делам. Когда Светлана прибежала с работы, Сергея еще не было. Не пришел он и через два часа. Наконец, поздним вечером в дверях загремел ключ, и Светлана выскочила в прихожую.
– Что случилось? – сердито посмотрела она на Сергея, догадываясь, где он мог быть.
– Сынишка заболел, - коротко ответил Сергей, нехотя снимая куртку.
– Но у него есть мать, – возразила Светлана. Сергей ничего не ответил, только посмотрел на Светлану долгим взглядом.
Ужинали молча и также молча легли спать. Светлана всё еще дулась, а Сергей был задумчив и хмур.
Теперь все дни были похожи один на другой. Сергей поздно возвращался, наскоро ужинал или просто пил чай и шел спать. Светлана и плакала, и ругалась, и просила, но Сергей замкнулся и был холоден. Было видно, что их отношения тяготили его, но порвать со Светланой он пока не стремился.
– Ты меня любишь? – приставала к нему Светлана.
– Угу, – односложно отвечал Сергей.
Светлана измучилась, не зная, что делать. Теперь и она не спешила с работы домой, предпочитая пропадать в школе, чем в одиночестве коротать длинные вечера.
Сергей позвонил ей в конце дня.
– Я не приду сегодня ночевать. Прости.
– А завтра? – с замиранием сердца спросила Светлана.
– Не знаю, – ответил он и повесил трубку.
Светлана заплакала, благо, что в учительской никого не было. Ну что, что она сделала не так? Почему он бежит назад к этой серой мышке, бросая ее, такую яркую и уверенную в себе?
Дверь тихонько скрипнула и в учительскую со стопкой тетрадей вошла Нина Владимировна.
– Светлана Леонидовна, что с вами? – Нина Владимировна положила тетради на стол и подошла к Светлане. Светлана разрыдалась еще сильней и неожиданно выложила коллеге всё.
– Не плачьте, – поглаживая Светлану по плечу, проговорила Ниночка, - я же говорила вам, что не хорошо это. Греховно и противно Господу.
– А если это любовь? – вскинула голову Светлана.
– Нет, не любовь, – Ниночка покачала головой, – это вы от одиночества. Вам молиться надо, чтобы Господь даровал вам счастье.
– Не верю я. Сказки всё это, – отодвинулась Светлана от Ниночки, – и потом, с чего бы это Бог будет мне помогать. Я ведь вон какая, вы говорите – разлучница.
– Бог всем помогает, – мягко проговорила Нина.
– Ага, скажете тоже. Тогда почему же он мне не помог Сергея раньше встретить? – упрямилась Светлана. – И если я начну Ему молиться, Он мне поможет с Сергеем опять сойтись?
– Разве можно с Господом вот так считаться? Он ведь всё про каждого из нас знает, знает, что нашей душе полезно, а что нет, – мягко улыбнулась Ниночка. Светлана совсем рассердилась.
– Ну, если Он, как вы говорите, всё знает и всё может, почему же столько несчастных людей на свете?
– Вы знаете, Господь, действительно, всё может, но Он ждет пока мы сами начнем жить правильно. Он дал нам заповеди, которые ведут человека к счастливой и блаженной жизни. Но ведь мы их не исполняем. Господь говорит: не убий, а мы делаем аборты, каждый день убиваем друг друга словом или взглядом. Он говорит нам: не сотвори себе кумира, а мы начинаем слепо поклоняться – и кому? – эстрадным звездам, становимся зависимыми от интернета, телевидения или игровых автоматов. А смотрите, сколько вокруг наркоманов, пьяниц, курящих людей. Бог заповедал нам любить и почитать родителей, а мы сдаем родных людей в дома престарелых, а то и просто бросаем на произвол судьбы без помощи и поддержки.
– Вы говорите так, будто всю жизнь верите в Бога, – изумилась Светлана.
– Мне посчастливилось родиться в семье, где все испокон века верили в Бога, – Ниночка продолжала улыбаться, – я верю в Бога с детства. И поверьте мне, как только вы сделаете шаг навстречу Богу, ваша жизнь изменится. Хотите, я напишу вам молитву? Произносите ее в любой момент, и вы почувствуете, что Господь с вами.
Светлана как-то неопределенно махнула рукой. Чудная эта Нина Владимировна. Разве может ей помочь кто-нибудь? Светлана стала собираться домой, а Ниночка всё-таки уселась за стол и стала быстро писать.
– Вот, возьмите, – сунула она Светлане в карман листок бумаги.
– Не надо мне ничего, ничего я не хочу, – почти закричала Светлана, чувствуя, как слезы опять закипают у нее на глазах.
Она быстро пошла по вечерней улице, стараясь отогнать мрачные мысли. Дома она, не раздеваясь, долго сидела в темной комнате, бездумно вглядываясь в причудливые тени на стене. За окном ветер раскачивал большой рекламный щит, и неоновые огни дрожали, отражаясь в стекле.
Светлана медленно стянула с себя пальто, нащупав в кармане маленький шуршащий листочек бумаги. С трудом, сдерживая слезы, она развернула листок и начала читать: «Отче наш, иже еси на небеси…»
Светлана читала незнакомые слова молитвы и чувствовала, что ей становится легче. Уходила обида и злость на Сергея, понемногу оттаивало сердце, в душе появилась надежда. Может, и правда, Господь поможет ей стать другой? Стать счастливой? Или научиться жить правильно и хорошо?
Сергей пришел на следующий день, и сердце у Светланы радостно подпрыгнуло, но, взглянув в его грустные глаза, Светлана быстро вышла на кухню, вытащила листок с написанной на нем молитвой и несколько раз ее прочитала. Потом прошла в комнату и начала собирать вещи Сергея.
– Сейчас уже поздно, – сказала она, – если хочешь, оставайся до утра.
– Нет, – Сергей поспешно встал, – я пойду. Ты прости меня.
Светлана печально покачала головой.
– Это ты меня прости. Прости, если сможешь…
Через год Светлана вышла замуж за Ниночкиного брата.
Надежда Смирнова, Калужская область
|
|
|