Задача Собора всегда понималась конкретнее и скромнее: епископ как представитель своей епархии, своего верующего народа должен был засвидетельствовать — как его Церковь мыслит тот или иной вопрос. Вселенская истина устанавливалась не столько дискуссией, сколько опросом участников. Святой Феофан Затворник исторически вполне корректно реконструирует ход 1-го Вселенского Собора: “Истина в общности исповедания: что всеми всегда всюду было исповедуемо, то истинно. 318 святых Отцов собрались на собор для утверждения главного христианского догмата. И что же делали? Философствовали? Пускались ли в диалектические исследования? — Нисколько. Они только расспрашивали друг друга, где и как, верующие исповедуют Господа Спасителя. И когда они удостоверились, что все всюду и не слыхивали другого учения о Спасителе, как то, что Он есть Бог, тогда единодушно утвердили, что богоборец тот, кто учит иначе.” При этом в таком опросе учитывалось не только мнение ныне живущие христиане — но и высказывания отцов Церкви прежних времен: к их трудам также апеллировали участники Собора. Учение, которое не подтверждается вселенской полнотой Церкви, то есть как прошлым Церкви, так и нынешней ее верой, не имело шансов на соборное утверждение. Эту особенность соборной работы очень важно помнить, встречаясь с оккультными утверждениями о том, что соборы произвольно устанавливали вероучиения. Ни один Собор — даже Вселенский — не пытался что-либо менять в сути апостольской вере.
Христос позвал апостолов — и можно было или принять Его как Личность, или же Его отвергнуть. “Не вы Меня избрали, а Я вас избрал” (Ин. 15:16). Именно потому, что апостолы избраны Христом, они не могут выбирать что-то в Нем. Из жизни Христа, из единого и цельного феномена Боговоплощения — нельзя “выбирать” нечто по вкусу: здесь мне нравится “мой друг Иисус,” а вот здесь Он впал в крайность.
В этим связана и та особенность церковной истории, что в спорах с еретиками и гностиками Церковь “людям противопоставляла не людей, а Богочеловека, людским домыслам — Богочеловеческую Истину, в ней, в Церкви, живую. Церковь не состязалась с “совопросниками века сего,” но — в этих спорах — раскрывала себя” (Л. Карсавин). В христианстве “истина” — это не набор суждений о реальности, а сама Реальность. “Я — Путь, Истина и Жизнь.” Раз Христос есть Истина— то выбирать что-то свое и частное из полноты Истины, предупреждении апостола Павла о том, чтобы не увлекаться философией “по стихиям мира сего, а не по Христу,” есть важное пояснение: “ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно, и вы имеете полноту в Нем” (Кол. 2:9). (с)